Онлайн книга «Солдат великой войны»
|
– Все не так просто. – Почему? – Просто поверьте. – Ладно, я вам верю. Алессандро чувствовал поднимающийся ветер и слышал шелест листьев на деревьях, которые гнулись и раскачивались. Дождь приближался, свет казался безмятежным и обреченным одновременно. Солдат оставался спокойным, потому что ему довелось пережить не одну бурю, и женщина оставалась спокойной, потому что держала у груди движущую силу истории и источник неуничтожимой энергии. А молния между ними соединяла и освещала их. – Иногда люди приходят сюда, долго смотрят на эту картину и плачут, – поделился наблюдениями смотритель. После паузы, в которой, казалось, что-то очень быстро нарастало, Алессандро спросил: – Кто? Солдаты? – Нет, не солдаты. Алессандро обернулся к смотрителю. – Кто? – Разные люди. – Какие? – Вы что, хотите, чтобы я назвал их имена? – Расскажите о них. – Зачем? – Я один из них, правда? Я хочу знать. – Музей сейчас закроется. – Завтра вы здесь будете? – Буду, но не скажу ничего такого, чего не могу сказать сегодня. – Так скажите сегодня. – Что вы хотите знать? Мне их описать? – Да. Опишите. – Ладно. Один господин, лет на десять старше вас… – Переходи к следующему. – Я же ничего не сказал! – Он меня не интересует. Продолжайте. Смотритель глянул на Алессандро так, будто вернулся к первоначальному мнению о его психическом состоянии. – Приходил еще один парень… – Он меня тоже не интересует. – Это какой-то бред. – Продолжайте. – Полагаю, старая женщина вас тоже не интересует… – Нет. – …которая потеряла мужа. – Нет. – Или женщина… которая приходила… с малышом. – Алессандро не перебивал, но смотритель словно этого ждал и замолчал сам. – С малышом, – повторил он и после долгой паузы добавил: – Она стояла перед картиной и плакала. Алессандро почувствовал, как электрические разряды покалывают позвоночник, а по рукам бегут мурашки. – Когда она приходила? – спросил он ровным голосом. – Довольно давно. Весной. Шел дождь, и было холодно. Я был в шерстяном костюме и на обед ел суп, потому что было холодно. – Если вы это помните, – осторожно сказал Алессандро, – значит, у вас замечательная память на детали. – Не такая уж замечательная, – покачал головой смотритель, – но, знаете ли, когда целыми днями стоишь и смотришь на картины, учишься замечать подробности. Если ты, конечно, не идиот. Запоминаешь. – И как она выглядела? – спросил Алессандро. – Очень хорошенькая. – Какого цвета волосы? – Светлые, но она итальянка. – Откуда вы знаете? – Потому что, – смотритель определенно гордился тем, что запомнил, – она говорила по-итальянски. А с малышом она говорила еще и по-французски. Чувствовалось, что она хорошо образована, а такие люди говорят со своими детьми на французском. – Цвет глаз? – Не помню. Я никогда не запоминаю, какого цвета у людей глаза. – Одежда? – Этого я тоже не знаю, вот моя жена сказала бы вам. Она помнит, кто в чем был и сорок лет назад. – Ваша жена ее видела? – Нет-нет, если бы видела, то сказала. – А вы видели ее всего один раз. – Насколько я помню. Но это не означает, что она приходила только один раз. – Что еще вы о ней знаете? – Ничего. Малыш вел себя хорошо. Не плакал. – Что еще? – Ничего. Это все. – Подумайте! – Ничего. – Закройте глаза. – Нельзя мне закрывать глаза. – Почему? – Ладно, если вы отойдете туда, – и он указал на середину зала. Алессандро покорно отошел. «Закрываемся! Закрываемся! Закрываемся!» – закричали смотрители в других залах, когда тот, что стоял рядом с Алессандро, закрыл глаза. Алессандро молился, сам не зная о чем. – Да! – воскликнул смотритель, не открывая глаз. – Что, да? Тот открыл глаза. – Я кое-что вспомнил. Одну подробность. Ребенка она держала на бедре, в кушаке. Детские коляски в Венеции неудобны. А когда ходишь с малышом, приходится брать с собой кое-какие вещи. У нее было все необходимое в холщовой сумке, какие дают туристам в отелях Лидо. Они таскают в них завтрак, книги, купальники. Летом с ними все ходят. – И какой мне от этого прок? – На сумке написано название отеля, – сказал смотритель и улыбнулся. – И вы его помните. – Да. И знаете, почему? Я вам скажу. Около площади Санта-Маргерита есть небольшой отель. Я знаю, потому что жил рядом и каждый день проходил мимо по дороге на работу. Назывался он «Маджента». И это слово я прочитал на сумке: «Маджента». Я знал, что оно означает. – Закрываемся! Закрываемся! – высокие голоса смотрителей эхом отдавались от стен выставочных залов. Смотритель, стоявший рядом с Алессандро, посмотрел на часы. – Пора домой. Попрощайтесь с картиной, потому что пора домой. * * * Алессандро привалился к железной изгороди, увитой мягкими стволами молодых лоз. На другой стороне улицы стоял отель «Маджента», почти пустой, несмотря на то, что было только начало осени. Портье в униформе, напоминающей парадный мундир английского адмирала, появлялся за стойкой и исчезал с точностью метронома. Алессандро наблюдал, как тот скользит между ярких ламп и полированной бронзы. Отель, маленький и не очень известный, выглядел изысканно. На пурпур [97] , в честь которого его и назвали, указывала только полоса в верхнем левом углу меню, выставленного под стеклом на другой стороне улицы. Он собирался остановиться в отеле, а не опрашивать сотрудников, которые могли ничего и не вспомнить, если не настроить их на нужный лад, а Алессандро не знал, какие именно вопросы следует задавать или как их задавать. Многие женщины имеют детей и говорят по-французски. Какое имело все это отношение к нему? Но если он ошибся с самого начала, и женщина, которую он видел в окне второго этажа того госпитального домика, была не Ариан, а другая сестра, очень на нее похожая, или на атакующие самолеты он смотрел не мгновение, а дольше – всем известно, что время в бою растягивается, – и она успела выскочить через черный ход до того, как бомбы уничтожили дом? |