Онлайн книга «Эпоха мертворожденных»
* * * Выползя из осточертевшего вагона в славном Ростове-на-Дону, я тепло попрощался с моим провожатым. – Подвезти до пограничного перехода? – Да, нет, брат, спасибо… Еще хочу своих повидать. – Удачи вам, Деркулов. – Вам спасибо, Игорь. Подождал пока он сядет в такси. Ну, вот… Пора и мне долги отдавать. Отошел в тень, вытащил телефон и набрал номер. На втором гудке ответил незнакомый женский голос: – Слушаю? Неуловимый акцент выдавал в ней иностранку. Он, что – жену сюда приволок? – Добрый день. – Добрый… – Я могу услышать Душана Бреговича? – Да-а… Кто вы? – Его старый приятель из Малороссии. Меня зовут Кирилл Аркадьевич. Он – знает. Буквально через несколько секунд в трубе раздался знакомый прокуренный баритон. – Это ты, Дракулич? – Да, брат, привет! – Привет! Откуда ты? – Линия чистая? Душан на миг подвис… – Не знаю… – В двух шагах от твоего офиса. Надо встретиться. Только – никого не зови и никому ничего не сообщай. Особенно в редакцию. Понял?! – Нет проблема! Где, скажи? – Сам назначай! Лишь бы таксист – нашел да никто нам не мешал. – Помнишь, друг, где мы, ты последний раз когда был, говорили тут? Ух ты! Конспиратор, дери тебя за ногу! – Да, конечно, Душан – годится. Время? – Мне десять минут надо. – Я успею раньше… Он выглядел, как и прежде – сухопарый, загорелый и откровенно заграничный мужик лет за тридцать, с хвостиком. Белые парусиновые штаны, такая же вымятая белая джинса распахнутой рубашки. Безпонтовая майка и мокасины на босу ногу. У нас так только гламурные студенты ходят. Если бы не ломающий нос, рваный шрам через всю морду – просто играющий зайчик с обложки. Обнялись. Сели за угловой столик. Под тенистым навесом пусто. Пульсирующую в мозжечке кислоту, по моей ненавязчивой просьбе, сменили на протяжный черный блюзняк. В высоких, покрытых стекающим струйками прозрачного бисера, бокалах – принесли ледяное пиво. Жизнь… Душан запарился, видно впопыхах летел. На улице солнце, в преддверии неминуемого осеннего поражения, изливает последнюю ярость. В тенечке, под затянутым диким виноградом тентом, терпимо. Сейчас еще охладимся литром-двумя внутрибрюшного – совсем хорошо станет… – Ну, как, Душан? Приятель поставил на стол уполовиненный "для старта" бокал… – Лучше, чем ебаться! – Ха! Запомнил… – Как твои дела, Кирилл? – Нормально, брат… ты – как. Жену, смотрю, привез… – Про какую ты по счету говоришь? – открыто улыбнулся серб. – Ладно, Душан. Давай про дело. – Давай! – Ты здесь иностранных журналистов много знаешь? – Все. – Можешь незаметно организовать сходняк в указанном мною времени и месте так, чтобы в этот же день информация пошла по мировым СМИ? – Могу собрать. Волна пойдет по информационному поводу смотря. Если. – Повод нормальный, Душан, не волнуйся… Добровольная сдача Деркулова. Специальный корреспондент Белградской "Политики" аккуратно поставил стакан на пробковый пятачок подставки и, подняв полные смятения, карие глаза, спросил: – Что ты говоришь? День вошел в пик. Появилось еще несколько посетителей. Блюз, по многочисленным просьбам и так изнывающих от зноя трудящихся, сменили на нейтральный джаз. Учитывая цвет купюры, которую получил от меня бармен, можно надеяться, что зажигательной попсы и лагерного шансона сегодня в программе уже не намечается. С Душаном, сложнее… – Тебя казнят, друг. – И правильно сделают. Так и надо! Причем дважды… Сначала – расстрелять, потом – повесить… – Не понимаю! – Просто. Смотри… Нам, Восточной Малороссии, нужен мученик… Икона! Не просто очередной разорванный под бомбежками, или насмерть забитый в лагере для перемещенных, а жертва международного произвола. Масштаб, понимаешь? – Серб неудовлетворенно скривил изуродованное лицо… – Давай, начистоту, Душан. Деркулов сейчас прославленный полевой командир. Живая легенда Республики. И… объявленный в международный розыск, всемирно известный военный преступник. Палач и мясник. Имидж, как тебе известно, это – всё. С обеих сторон фронта у меня слава – ещё поискать. Казнив меня, они создадут икону. Знамя борьбы. И, заметь, не только в Конфедерации, а везде, где ковровым налетом проехались национальные интересы Пендосии. Про Югославию, например, рассказывать? Спецкор мрачно улыбнулся: – У нас многие сидят в Гааге. Слободан умер в тюрьме. И что? Он не икона. Его сколько, до сих пор проклинают? – Все клянут? – Нет. Не все, конечно… – Он ответил за свои ошибки! У кого их – нет? По полной программе ответил… Я же хочу – ответить за свои. Это – вторая причина… – Ты солдат. Ты приказы выполнял. Ты не командовал! – Командовал… До ста бойцов было в подчинении. Отдавал приказы и сам убивал… Да какая разница, брат! Ни о том речь… Заповедь – кто отменял? На тот свет я поволоку обиды на свидомитов [169] ? – внимательно слушающий серб раздраженно развел руками… – Пойми, Душан, каждый творит в своей жизни, что пожелает, но и обязанности ответить за содеянное никто не снимал. Я хочу – ответить… Конечно, и рассказать фашикам все, что у меня поднакопилось… Но и уплатить за свершенное – тоже. – Ты странный всегда был и есть. Тебя трудно понимать. Посмотри. Люди живут. Радуются. Жены, дети, друзья. Почему твоя жизнь – кровь и война? Пройдет, кончится, как у нас, надо жить будет. Ты сам нашел свою войну. Сам на нее приехал. Сам продолжаешь. Сам хочешь погибнуть. Ты себя убиваешь! Не фаши. Ты! – Все сложнее, Душан. Мир изменился. Мы вынуждены это признать. Полностью сменились жизненные приоритеты. У людей теперь новая вера, новое Евангелие: "Возьми от жизни все"! – Нет, Деркулов! Они устали от великих идей, забирающих миллионы их жизней! Они не хотят умирать за чужие теории. За чужие идеи! Какое дерьмо – умирать за чужие интересы! – на нас стали оборачиваться… – Не кричи, а то съемочную группу привезти не успеешь. |