Онлайн книга «А собаку я возьму себе»
|
– Инспектор, я не какой-нибудь вам простачок и не потерплю злоупотребления властью! Буду жаловаться в официальном порядке. Я могу идти? – Идите, сеньор Павиа, и не сомневайтесь: расстаемся мы ненадолго. Подозреваемый ушел, а Гарсон продолжал кипеть. На меня он смотрел чуть ли не с ненавистью. – Как вы могли позволить этому хлыщу, этому собачьему цирюльнику насмехаться над нами? Почему вы меня остановили? – Почему? А вы что, сами не понимаете? Этот собачий цирюльник, как вы выразились, консультируется у адвоката. Он прекрасно знает, что у нас нет достаточных улик для того, чтобы предъявить ему обвинение. А вы хотите устроить скандал, занявшись рукоприкладством? Он ударил кулаком по стулу, на котором сидел Павиа. – Подонок! Вы не представляете, как у меня руки чесались. – Надо уметь сдерживаться. – Мы зашли в тупик, инспектор, только вы почему-то этого не видите. Если этот мерзавец не признается, дело развалится. – Успокойтесь! Что-нибудь придумаем. Гарсон подошел к вешалке и снял свой потрепанный плащ. – Пойдемте выпьем по рюмке, а то меня уже от всего этого тошнит. – Сожалею, Фермин, но сегодня свидание у меня. – Свидание? – Ну да. Я ведь тоже имею на это право, вам не кажется? Он ушел, так и не успокоившись. В своем мятом плаще и с перекошенным лицом он напоминал бандероль, проделавшую тысячу километров в мешке с почтой. Неистовый Гарсон! Если он так же пылок в любви, можно понять, почему он пользуется таким успехом у женщин. Я убрала со стола бумаги и покинула кабинет. На сегодня хватит, да и опаздывать на свидание не стоит. Монтуриоль ждал меня возле моего дома за рулем пикапа, обклеенного рекламами, как водится у преуспевающих коммерсантов. В своей привычной среде он выглядел менее привлекательно. Войдя в квартиру, я обнаружила, что моя помощница сделала уборку и все привела в порядок, и испытала к ней чувство благодарности. Ужастик также выдержал все проверки и вел себя безукоризненно, а в микроволновке средневековой драгоценностью поблескивал ужин. Мне ничего не нужно было делать, кроме как продемонстрировать красавцу гостю свои чары, и я тут же пустила их в ход, наполнив для начала бокалы. Затем обворожительно улыбнулась и сладострастно поиграла ресницами, чему научилась во времена молодости. Монтуриоль тоже улыбнулся и, вопреки всем прогнозам, логичным в данной ситуации, произнес: – Тебя, наверное, интересует моя прошлая жизнь. – Нет, – ответила я в отчаянной попытке закрыть опасный вопрос с его неизбежной риторикой. – Ценю твою деликатность, однако знаю, что это не так. Все бесполезно; любое усилие с моей стороны было изначально обречено. Хуан Монтуриоль решил совершить непоправимую ошибку, ступив на скользкий путь откровенных признаний. Подобный промах сравним только с поведением женщины, которая рискнула предстать перед любовником в платье, сшитом для ее первого причастия. Нет ничего, что так же быстро убивало бы желание, как перечень несчастливых браков, с которым тебя знакомит твой ухажер. Но я выслушала его. А что мне было делать? Это началось за аперитивом, продолжалось во время ужина и даже позже, когда я, уже смирившаяся, подавала кофе. Монтуриоль поведал мне всю свою историю, начиная с первого брака с преподавательницей института, ослепительной красавицей, которая вдруг ни с того ни с сего увлеклась темной восточной мудростью. Присутствовали в этом сюжете все ожидаемые элементы: усиливавшееся отчуждение, взаимное непонимание, разные жизненные цели… Затем последовало роковое событие: его бывшая жена ушла к какому-то буддисту, что ли, весьма неопрятному субъекту. И за ее роковым шагом стоял поистине глобальный и обидный вопрос: что лучше, торговать бусами на Рамблас вместе с этим субъектом или жить со мной в тишине и спокойствии? Вторая жена покорила его сердце сразу. Молодая разведенная женщина с трехлетней дочерью. Любовь с первого взгляда и заключение брака по ее настоянию. Все замечательно: девочка, собаки, завтрак в постели по выходным… рождественская открытка. И так до тех пор, пока через год, при полном отсутствии каких-либо признаков охлаждения, она появляется вся в слезах и сообщает, что думает вернуться к бывшему мужу. Изумление, негодование, но прежде всего любопытство: зачем возвращаться к человеку, с которым на протяжении четырех лет ты ругалась по телефону из-за всякого пустяка? Сногсшибательный ответ: она поняла, что не все потеряно и что будет лучше, если у девочки снова будет нормальная семья. – Тебе это понятно? – допытывался Хуан. – Понятно, почему женщины в конце концов меня бросают? К тому времени я, чтобы выжить, уже в пятый раз подливала себе виски и была готова откровенно ему ответить, но последний проблеск здравомыслия заставил меня избрать проторенную дорожку. – Ты не должен так терзаться из-за этого, Хуан, – гнусаво промурлыкала я, и он выдал последнюю банальность: – Я пытаюсь, но в конце всегда возникает сомнение, не я ли в этом виноват. Все любовные истории одинаковы со времен Уильяма Шекспира; так что, когда я собираюсь погрузиться в пучину чувств, я перечитываю какую-нибудь трагедию и успокаиваюсь. Этого ни один мужчина никогда не сможет понять; они озабочены тем, как бы в сотый раз изобрести порох, хотят чувствовать себя всегда первыми, подобно закутанному в полярные одежды Амундсену. – Может, будем ложиться? – прибегла я к последнему средству, находившемуся в моем распоряжении. Он согласился, однако все вышло не слишком удачно, потому что он еще был погружен в свои прошлые беды, а моя голова была набита его признаниями вперемешку с алкоголем. В довершение всего в семь утра раздался телефонный звонок, заставивший меня с перепугу подскочить в постели. – Инспектор? – Непринужденный голос Гарсона на другом конце провода показался мне птичьей трелью. – Гарсон! Какого… – Хочу сообщить вам хорошую новость. Павиа сознался. – Что?! – То, что слышите. Мне удалось заставить его сознаться. – Заставить? Что там произошло? Что вы с ним сделали? – Успокойтесь, я пальцем его не тронул и даже близко не подошел. Помогли психологические методы, которые вам так нравятся. – Я хочу знать, где вы и что произошло. – Не волнуйтесь, Петра. Я в комиссариате, и все идет как надо. – Он признался в убийстве Лусены? – Нет, в убийстве он не признался. Более того, клянется, что это не он. – А кто же? – Лучше бы вы сейчас же приехали сюда, инспектор. Павиа готов подписать свои показания. Потом я объясню вам все детали. Я думала, что Хуан спит, но, как только повесила трубку, его руки сдавили меня, и я почувствовала его губы, все ниже и ниже спускавшиеся по моему позвоночнику. |