Онлайн книга «А собаку я возьму себе»
|
– Вы считаете, что мы зря теряем время? – Я считаю, что вы большая упрямица, дело-то уже завершено. – А я считаю, что вы легкомысленны. – Ага, опять то же самое! – Что вы имеете в виду? – Я такой, потому что легкомысленный в любви, да? – Забудьте, Фермин! – Возможно, вы измените свое мнение, если я вам скажу, что уже принял решение. Я повернулась к нему, чтобы получше разглядеть. – Приняли решение? – Да, инспектор. То, что сейчас произошло, открыло мне глаза. Когда мы стояли там, перед свирепой собакой, которая могла нас растерзать, я четко осознал, какие чувства по-настоящему испытываю. Теперь я знаю, кого я люблю, а кого должен навсегда оставить. – Кого же? – Анхелу. – Любите ее или хотите оставить? – Я должен расстаться с ней, Петра, к моему глубокому сожалению. Анхела очаровательна, но я люблю Валентину. Именно ее я хотел бы увидеть в последний раз, перед тем как быть сожранным собакой. – Видимо, вы неосознанно хотели, чтобы она освободила вас, отдав команду на немецком. – Не шутите, инспектор, я уверен в том, что говорю. – Извините. Но вы вправду твердо уверены? – Да. Анхела чересчур образованна, чересчур утонченна, она принадлежит к другому общественному классу. Очень скоро она поймет, что я просто неотесанный мужлан. Валентина же всегда довольна, жизнерадостна. Мы немного помолчали. – Хорошо, Фермин, вы знаете, что я отдавала предпочтение не Валентине, но… в любом случае, я рада, что вы наконец решились. – Вы были правы, нельзя дальше с этим играть. – И когда вы ей об этом скажете? – Сегодня же вечером. – Не очень-то это приятно, правда? – Ничего, я надеюсь, что смогу решить этот вопрос деликатно. – Я тоже на это надеюсь. Анхела – необыкновенная женщина. – Я прекрасно это знаю. А мне грустно было представить себе реакцию Анхелы. Еще одна рассеявшаяся иллюзия, возможно, последняя, какую она может себе позволить в своем возрасте. Но я понимала Гарсона. Он хотел наслаждаться жизнью, которую, в конце концов, только что для себя открыл. Вдова, влюбленная в эмоционально незрелого человека. Это только подтверждало, до какой степени злой рок веет над всем, что связано с любовью. Это настоящее бедствие, которое род человеческий вынужден терпеть, из века в век принося в жертву свою цельность и свои способности. Вторую половину дня я провела, запершись в своем служебном кабинете, стараясь забыть об этом разговоре и сосредоточиться на расследовании. Вспомнила все, что удалось выяснить в питомниках. Проливают ли свет эти данные на последний год жизни Лусены? Молодые кобели, опытные воры, не повреждающие ни дверей, ни клеток. Выборочные, а не массовые хищения. Необходимость участия в преступлении двух человек. Отсутствие улик. Парадоксальный мир, где физический акт кражи не оставляет следов, а любовь оставляет. Нет, бесполезно, я не могла сосредоточиться на деле и решила идти домой. Сидение в кресле с газетой в руке мало что изменило. Мысли мои крутились вокруг одного и того же. Каково сейчас Анхеле? Что она теперь думает о жизни? Я включила Моцарта – по моим наблюдениям, это была излюбленная музыка Ужастика. Когда она звучала, у него как-то по-особому топорщился загривок и весь он расслаблялся. Я открыла дверь в патио и впустила в дом раскалившийся за день воздух. И сама тоже расслабилась, переодевшись в старый легкий халат. Так было лучше. Я не несла ответственность за любовные неудачи, которые преподносит людям жизнь. И почти ничего не могла сделать ни для Анхелы, ни для кого-либо другого. Разве что постараться самой избежать страданий, это было в моих силах. Я облегченно вздохнула. Ужастик тоже. Часа через два после того, как я обрела душевное спокойствие, раздался телефонный звонок. Часы показывали час ночи. – Петра! Мое имя прозвучало не вопросительно, а как утверждение. – Младший инспектор? – Мне нужно с вами встретиться. – Что-нибудь случилось? – Это сугубо личное. – Понимаю. Почему бы вам не зайти ко мне, я еще не сплю. – Нет, лучше встретиться в баре. – В баре? – Извините, инспектор. Это последнее, о чем я вас прошу. – Ну хорошо, Гарсон. Рядом с моим домом есть бар, припоминаете? По-моему, он еще открыт. – Считайте, что я уже там. Мне смертельно не хотелось снова переодеваться, и я надела плащ прямо на халат. Взяла Ужастика на поводок и вышла на улицу, совершенно безлюдную в такой час. Минут десять торчала напротив бара, пока не заметила подъехавшую машину Гарсона. Ужастик страшно ему обрадовался, а он даже не приласкал его и вообще не обратил на беднягу никакого внимания. Впрочем, наверное, он вел бы себя так же, приведи я с собой жирафа. Выглядел он не блестяще: мрачный, осунувшийся, с бледным лицом и черными, словно нарисованными углем, кругами под глазами. Мы уселись за один из столиков, благодаря хорошей погоде выставленных наружу. Гарсон потребовал виски, сопроводив свои слова повелительным жестом. И как только официант его принес, сразу осушил полстакана. – Черт возьми, младший инспектор, однако же бодро вы начинаете! – Называйте меня сегодня Фермин, прошу вас. Кроме того, хочу вас предупредить, что собираюсь напиться. Честно вам об этом говорю, чтобы не было недоразумений. – Поэтому мы встречаемся в баре? – Поэтому и еще потому, что я не хочу себя контролировать, Петра. Если бы все происходило у вас дома, мне пришлось бы вести себя как воспитанному человеку, смотреть на часы… Здесь все проще. Когда я вам надоем, вы встанете и уйдете. Он попросил еще виски, на этот раз двойное. – Тяжело пришлось, – наконец признался он. – Никогда не думал, что сказать кому-то «прощай» так трудно. Даже подходя к дому Анхелы, я все еще полагал, что это легко. Я все заранее отрепетировал. Но потом как-то сразу понял, что дело не в том, чтобы продумать все до конца. – Он сделал большой глоток и уставился в пол. – Я вел себя как последний глупец все это время, Петра, вы были правы. – Послушайте, я… – Не отказывайтесь от своих слов, я действительно был легкомысленным дураком, и все тут. – Анхела рассердилась на вас? – Нет, она не рассердилась. Сказала, что все понимает и что никто не может приказать своему сердцу. Потом заплакала. Голос у него прервался. Он заказал еще виски. Я тоже решила выпить. – Не стоит слишком винить себя, Фермин. По сути дела, вы не сознавали, что причиняете страдания. |