Онлайн книга «Разбитое сердце королевы Марго»
Она даст развод. И запоздалой благодарностью получит покровительство короля, заверения его в вечной дружбе… пожалуй, это будет больше, чем она могла бы ожидать. Ей оставят корону Наварры и право вернуться в Париж. Наделят землями и деньгами, позволят выстроить резиденцию напротив Лувра… пожалуй, именно теперь, отказавшись от всех прав своих, она обретет истинную свободу. И переживет своего короля на четыре года. Будет ли она счастлива? Иногда. Эпилог Далматов появился сам. И трех недель не прошло. Наверное, он не стал бы прятаться, и на звонок ответил бы, и на приглашение, вот только Саломея принципиально не стала ни звонить, ни приглашать. – Привет. – Он вошел, открыв дверь собственными ключами, и вероятно, стоило бы поинтересоваться, откуда он эти ключи взял. Хотя… зачем интересоваться? Дубликаты сделал. – Привет. – Далматов вручил цветы, белые фрезии. – Прячешься? – С чего ты взял? Цветы Саломея приняла. – А меня, между прочим, ранили, я в больнице был… – Целых два часа. – Может, для меня два часа в больнице – это почти вечность. Далматов окинул ее внимательным взглядом: – Что не так? – Все так. Вежливая ложь, но в чем правда – Саломея и сама не знает. Наверное, ее, этой правды, вовсе нет, а если так, то какой в ней смысл. – Чай будешь? – Буду. – Далматов оттеснил ее и сам на кухню пошел. – Давай… рассказывай, чего ты там себе напридумывала. И ничего Саломея не напридумывала, просто… тяжело. – Ко мне Анна приезжала. – Она села в уголочке и руки скрестила, точно защищаясь. – Хотела, чтобы я Варваре помогла… – А ты? – Наняла адвоката. – Саломея вздохнула, зная, что услышит. И Далматов не подвел: – Дура. – Она моя родственница. Единственная, оставшаяся в живых и… – И эта родственница, дорогая моя, собиралась спровадить тебя в мир иной. По-родственному, между прочим. Меня, кстати, тоже… – Ты же знаешь, она не сама… Настасья ее… – Заставила? – Уговорила. – Чудесно. Давай я тебя уговорю на пару-тройку убийств… – Не передергивай! Далматов злил. И пожалуй, злость была на пользу, поскольку до его появления Саломея не испытывала никаких эмоций, разве что глухое, застарелое чувство вины. Она жила по инерции, наверное, потому что в квартире осталось множество чужих вещей, и квартира эта перестала казаться безопасной. – Не передергиваю. – Далматов поставил чашку и, вытащив из кармана непрозрачный пузырек, отсчитал две капли. – Всего лишь мятная эссенция. Чай вкуснее будет. Саломея не поверила, но здесь и сейчас ей было все равно, что именно он плеснул в чай. – А теперь послушай меня, рыжая. Допустим, твоя сестрица не догадывалась о двух последних своих мужьях, полагаю, ей просто лень было задумываться. А может, не лень. Люди не любят думать о неприятных вещах, а убийство именно из таких. От чая пахло мятой. – Но она знала, что произойдет с Андреем. И спокойно сыграла в эту игру. Сначала изобразила изнасилованную. Потом – помогла подсадить на кокс… он и вправду в завязке был, но с ее помощью развязался. И с одноклассником своим она поступила грязно. Так что успокойся, не была твоя Варвара светлым ангелом. Сядет она за дело… хотя при хорошем адвокате много не получит. – Она мне письмо написала. – Жалостливое? – Да. – Мята оборачивалась горечью, и значит, соврал, не только она была в мутном пузырьке. – Ей тяжело там… – А кому легко? Не думай встречаться. – Не думаю. Я не настолько наивна. – Радует. – Настасью посадят… она ничего не отрицает, даже хвастается. Как можно хвастаться убийством? Это в голове Саломеи не укладывалось. И она замолчала. Так и сидели, пока чай не остыл. И когда молчать дальше стало невозможно, Саломея поинтересовалась: – Когда ты на развод подашь? Собрав чашки, Далматов отправил их в раковину. Посуду он мыл сосредоточенно, всецело осознавая, что действие это требует полнейшей концентрации внимания. – Видишь ли. – Он вытер руки полотенцем, а Саломее вдруг вспомнилось, что полотенце это повесила Варвара, купила розовенькое, с забавными котятами. – Я идейный противник разводов. – Что? Далматов пожал плечами: – Нет, признаю, что бывают случаи, когда развод – единственный способ предотвратить убийство, но… большей частью люди просто не желают искать иной выход. – То есть… – Развода не будет. – Илья! – Что? Ты сама, помнится, говорила, что мы – идеальная пара! – Такого я точно не говорила. Далматов предусмотрительно отступил к двери. – Но предлагала на себе жениться? Было ведь такое, признай. Саломея признала, но уточнила: – Это в минуту слабости! – Ничего. Будем считать, что минута слабости немного затянулась… – Ты… ты не можешь! Ты говорил, что мы разведемся… – Не говорил. Я говорил, что теоретически развод возможен! – Илья поднял палец. – Но теория и практика – вещи разные… Под руку Саломеи подвернулась вазочка. Кажется, тоже Варварина, фарфоровая, расписанная розовыми розочками. – Рыжая! – От вазочки Далматов уклонился и, выскочив за дверь, эту дверь прикрыл. – Не кипятись! И подумай. Если бы ты и вправду хотела развестись, то сама бы и подала документы. А ты у нас чего-то ждала… – И подам! – Я все равно буду против. – Ты сволочь. – Знаю. Успокоилась? – Да. Но Далматов, похоже, не поверил, во всяком случае, не только не спешил открыть дверь, но еще и прислонился к ней с той стороны, чтобы Саломея не выбралась. – Ты… ты с самого начала знал, что… ты… ты поэтому и предложил… а я, дура, поверила… предлог из пальца высосанный… – Ты не дура. Просто доверчивая очень. А я ситуацией воспользовался. Подумал, что уж больно случай подходящий. Грех такой упускать. Не упустил. И что с этим всем делать? |