Онлайн книга «Пока нормально»
|
– Мы переезжаем, – сказал он. И жует. – Переезжаем? – спросила мать. – В Мэрисвилл. На край штата. – Еще один красный кусок. Жует. – На Бумажной фабрике Балларда есть местечко, и Эрни Эко обещал меня туда пристроить. – Эрни Эко, – тихо повторила мать. – Лучше не начинай. – Значит, опять все будет по-старому. – Я сказал… – Все ночи по барам, а домой, когда ты уже… Отец встал. – Кого из детей на этот раз? – спросила мать. Отец посмотрел на меня. Я опустил глаза и занялся остатками своего рулета. * * * На сборы у нас ушло три дня. Все это время мать почти ничего не говорила. В первое утро она задала только два вопроса. – Как мы дадим Лукасу знать, куда мы уехали? Лукас – это мой старший брат, который перестал меня бить полтора года назад, когда его забрали в армию США и велели взамен бить вьетнамцев. Сейчас он где-то там, в дельте их главной реки, но больше мы про него ничего не знаем, потому что ему нельзя нам ничего сообщать, да он и так редко пишет. Не могу сказать, чтобы я сильно об этом жалел. Отец оторвал глаза от тарелки с яичницей. – Как мы дадим Лукасу знать, куда уехали? А почта на что? – сказал он таким голосом, от которого сразу чувствуешь себя самым большим идиотом на свете. – И разве я не просил тебя поджарить с обеих сторон? – Он оттолкнул тарелку, взялся за кружку с кофе и выглянул в окно. – Я по этому дерьму скучать не буду, – сказал он. Потом моя мать еще спросила, тихо так: – Возьмешь напрокат фургон? Отец отхлебнул кофе. Раз, другой. – Эрни Эко возьмет на фабрике. Отвезет нас, – ответил он. Больше мать ни о чем не спрашивала. Отец принес из супермаркета пустые ящики. В тот день стояла такая жара, что даже небо было не синее, а мутно-голубое – все, на что его хватило. В такие дни все ходят мокрые от пота, и тебе кажется, что, если бы ты сидел сейчас на верхнем ряду стадиона «Янки» – то есть на самом-самом верхнем, – там, может, и тянул бы слегка ветерок, но уж больше его точно нигде не почувствуешь. Отец дал мне один ящик – из него до сих пор пахло бананами, привезенными откуда-нибудь из тех мест, где говорят по-испански, – и велел сложить туда все, что у меня есть, а что не влезет, выкинуть. Я так и сделал, только кепку Джо Пепитона не положил, потому что она валяется в канаве под дождем – между прочим, вы бы и сами это помнили, если б вам было не наплевать. Ну и что? Что с того? Я рад, что мы уезжаем. После первого дня сборов у нас дома уже был полный кавардак. Везде стояли раскрытые ящики с самыми разными вещами. Сначала мать наклеила на них ярлычки и старалась все сортировать, чтобы кухонное хозяйство попало в ящики на кухне, а все простыни, наволочки и полотенца – в ящики около шкафа наверху, а самые крепкие ящики у входной двери предназначались для отцовских инструментов и остального добра. Но когда отец наполнил ящики у входной двери, он стал класть свои вещи вместе с посудой – вещи вроде отверток, гаечных ключей и тисков, которые он бросил на стопку тарелок и даже не обернулся посмотреть, когда услышал, что они разбились. Зато мать обернулась. Она вынула эти тарелки, завернутые в газету, и на минутку прижала их к себе. А потом уронила обратно в ящик, как мусор, потому что в него они теперь и превратились. В мусор. Как кепка Джо Пепитона. На третий день приехал с фургоном Эрни Эко, и мы – я с братом, Эрни Эко и отец – погрузили туда кровати, диван и стол со стульями. Плита и холодильник принадлежали хозяину дома, который мы снимали. После этого мы погрузили и все ящики. Мать заранее вырыла садовые растения, за которыми она раньше ухаживала, пересадила их в горшки и полила перед переездом, но Эрни Эко сказал, что для них нет места, а даже если бы и было, он может резко повернуть и тогда они все попадают и запачкают ему кузов, так что отец велел оставить их, а нам быстро садиться в машину, потому что уже все готово.  – Еще не все, – сказала мать. Это было так неожиданно, что мы удивились и посмотрели на нее. Она подошла к горшкам, которые стояли в ряд на крыльце, взяла в охапку три из них и понесла к дому Макколлов, наших соседей. Потом вернулась, взяла еще три и отнесла через улицу к Петрони. Когда она снова вернулась, я хотел было подбежать и помочь ей, но отец ударил меня по плечу. – Если ей приспичило, пусть сама таскает, – сказал он. И Эрни Эко засмеялся, урод. Так что мать сама разнесла все горшки, по три штуки, к разным домам на нашей улице. Люди стали выходить из дверей – они брали у нее горшки, ставили их на крылечко и обнимали мать, а потом она отворачивалась. Вот чем я занимался – смотрел, как моя мать раздает свой сад, – когда на улице появился Холлинг Вудвуд с пакетом из оберточной бумаги. Раньше я никогда не видел его в нашем районе. Он помахал мне. – Привет, Дуг, – сказал он. – Привет, – отозвался я. – Здравствуйте, мистер Свитек. Отец кивнул. Он наблюдал за матерью. Ему не терпелось уехать. Прошла минута. Мать снова вернулась на крыльцо за очередной порцией. – Я слыхал, вы переезжаете, – сказал Холлинг. – Тебе не наврали, – сказал я. Он кивнул. – Значит, в восьмой класс уже не у нас пойдешь. – Ну да. Он опять кивнул. Прошла еще минута. – Я это, – сказал он, – принес тебе кое-что, чтобы ты нас не забывал. – Он протянул мне пакет, и я его взял. Он был нетяжелый. – Спасибо, – сказал я. Еще минута. – Куда едете-то? – В Мэрисвилл. – Понятно, – сказал Холлинг. И кивнул, как будто слышал об этом городе, хотя этого не могло быть, потому что о нем не слышал никто, кроме тех, кто там живет, а таких на свете раз, два и обчелся. – В Мэрисвилл, значит. – В Катскильских горах, – сказал я. Он кивнул. – Там, наверное, попрохладней. Наверху-то. Я тоже кивнул. – Наверное. Он потер руки. – Ты там поосторожней, Дуг, – сказал он. – Передай всем от меня привет, – сказал я. – Передам. Он протянул мне руку. Я ее пожал. – Пока, Дуг. – Пока. И он повернулся, пересек улицу, поздоровался с моей матерью. Она дала ему один горшочек. Он взял его – и ушел. Совсем. |