Книга Тринадцать граней (сборник), страница 49 – Вячеслав Тимонин

Исчезновение электричества – не причина, а следствие, – думал профессор, потихоньку продвигаясь к расслабившемуся коту. – Произошёл какой-то пространственно-временной сбой, который почему-то не затронул кота. А может быть, даже, кот являлся ключевой фигурой. И раз он мог управлять кормушкой, то значит, сможет и другими бытовыми вещами в доме.

Профессор совершил хитрый обманный манёвр, завис над котом, и всё таки поймал зверя. Кот побарахтался для вида и лениво обмяк. Сам не веря в то, что собирается сделать, Фёдор Николаевич поднёс кота к окну, поближе к электронному замку.

Сияние вокруг кота передалось на раму и стёкла. Замок щёлкнул, окно распахнулось.

– Василий, – важно сказал профессор, – не будь я учёным мужем, я бы сказал, что это настоящее дремучее волшебство, и ты великий открыватель окон. Какая энергия сокрыта в тебе?

Василию явно не понравилась идея быть великим открывателем, а профессору – картина, застывшая за окном. Именно застывшая. Деревья, кусты, припаркованные напротив домиков гравикары, абсолютно всё вокруг странным образом замерло. Что-то было не так, и Фёдор Николаевич принялся перечислять несоответствия в уме.

Во-первых, стояла гробовая тишина. Совсем тишина. Тишина без вариантов. Ни шума листвы, которая обычно шелестит на ветру. Ни пения птиц, которым давно пора было уже проснуться и начать петь. Во-вторых, на востоке, где на нежно-голубом небосводе должно было вставать яркое Солнце, висело бледно-жёлтое пятно, размазавшееся по серо-голубой мути. Все краски поблёкли, выцвели, разбавились. В-третьих, воздух был безвкусен и ничем не пах. Им можно было дышать, но он был «никаким».

Фёдор Николаевич испугался и отчаянно прижал к себе кота. И неожиданно почувствовал, что тот пахнет, как и положено домашнему ухоженному коту. Чуть-чуть «псинкой» и чуть-чуть «шампунькой с клубникой». Кот казался единственной существующей на свете реальной вещью среди первобытного хаоса. За исключением самого профессора, конечно же. Мира, каким он был вчера больше не существовало. Не в силах смотреть на безжизненный городок, профессор закрыл створки окна, защёлкнул его котом и побрёл в комнату.

Просидев почти час на смятой постели, Фёдор Николаевич так не смог объяснить происходящего вокруг даже теоретически. Тогда он решился выйти на улицу и найти разгадку таинственно застывшего мира. Он подошёл к платяному шкафу, достал повседневную одежду: просторные серые штаны, белую рубаху и мягкие кожаные мокасины.

Одевшись, профессор бережно взял Василия, безмятежно дремавшего на спинке мягкого кресла, и засунул его в кошачью переноску. Кот немного поворчал со сна, но смирился.

Перекрестившись, профессор открыл входную дверь котом как отмычкой и вышел в мир. За прошедший час ничего не изменилось, Солнце висело ровно на том же месте бледного небосклона. Ничего не звучало и не пахло.

Фёдор Николаевич пошёл по аллее, мимо безмолвных домиков, к центральной улице городка. Несколько раз профессор порывался зайти внутрь пустых домов, узнать – есть ли кто живой, но природная скромность и достойное воспитание не позволяли ему просто так вломиться в чужую собственность.

Бесцельно прошатавшись несколько часов по пустынным улицам, Фёдор Николаевич так и не приблизился к решению загадки. Он не встретил ни одного человека, и ни одно живое существо, но в некоторых местах он видел странные тени, похожие на силуэты людей. Мир замер, словно его заморозили. Несмотря на «пасмурный» день профессора обуяла жажда. Ветра не было и неподвижный воздух сушил глотку и глаза как в пустыне.

В одном месте профессор наткнулся на фонтан. Радость от находки улетучилась сразу. Мутная вода в большом каменном бассейне напоминала желе, пить такую субстанцию было страшно.

Профессор отдохнул немного на скамейке и решил отправляться дальше. Как вдруг почувствовал чей-то напряжённый взгляд. За ним явно кто-то наблюдал. Пытаясь выяснить это, профессор подошёл к симпатичному двухэтажному домику. Немного посомневавшись, он решился и вошёл внутрь.

Было тихо. Полутёмный длинный коридор привёл профессора в большую комнату. Встав у входа, он откашлялся и решил поздороваться. И как только он произнёс первые слова, из-под кушетки с ажурными ножками выскочила кошка!

Белая, пушистая, живая кошка! Напуганная животинка, проскальзывая коготками на гладком паркете, ринулась в спальню. За несколько часов блужданий по мёртвому городу, он даже почти смирился с одиночеством. Фёдор Николаевич опешил, но быстро взял себя в руки и поспешил вслед за животным. Но войти не успел. Из спальни вышла пожилая женщина, она держала в руках давешнюю кошку и потрескивающий электрошокер…

– Вы – грабитель? – поинтересовалась женщина.

– Нет, я профессор, – ответил Фёдор Николаевич.

– А что, разве профессора не могут быть грабителями? – усмехнулась она.

– Не знаю… – растерялся он, – Не встречал, пока…

– А это что у вас? – спросила она, указывая на переноску. – А говорите, вы не грабитель.

– Это? Это, мой кот, Василий, – профессор медленно поднял кошачий домик и показал недовольно сверкающего глазами в глубине кота.

– Василий? Так, так, – улыбнулась женщина, – А вы? Вас как зовут, профессор?

– Я? Меня? Фёдор Николаевич Лобачеев-Францевский, профессор экстремальной квантовой физики…

– Да неужели? – удивилась женщина, – И как вы относитесь к теории струн, уважаемый Фёдор Николаевич?

– Я предпочитаю новомодное её ответвление, мадам. Теорию мембран.

– Те же яйца, вид сбоку! – фыркнула женщина.

– Что, простите? – удивился профессор, но сообразил, – Ах-да, на первый взгляд они идентичны, но как только дело касается времени, струнная теория не выдерживает критики. Мембранная же добавляет подпространственный объём и учитывает течение времени как интегральную составляющую. Скорость его движения непостоянна и зависит от множества факторов. И в первую очередь от скорости самой медленной частицы всего вероятностного поля.

– Не знала, что найду человека, который так обеспокоен теоретическими основами течения времени, особенно в разгаре тахионной катастрофы.

– Что вы сказали? Тахионной катастрофы?! – профессор захлопал ртом, как рыба на песке, – Как же я не догадался, тахионы! Эти частицы отождествляют с течением времени! Скорее всего, поменялась скорость их движения и время остановилось! Ну конечно же! – профессор звонко хлопнул себя по лбу.

– Эх вы, профессор… – женщина убрала электрошокер в кожаный футляр и погладила кошку. В изумрудно-зелёных глазах животного угадывался неподдельный интерес к Василию, заточённому в переноске.

Женщина ещё раз критически оглядела Фёдора Николаевича и представилась:

– Меня зовут Мария Ивановна Шметтэль-Дорф, профессор физики струн. Так сказать, струнных дел мастерица и учётчица. Прошу вас, присаживайтесь, Фёдор Николаевич.

– Очень приятно, Мария Ивановна, с превеликим удовольствием, – профессор присел на большой, светлой кожи диван, рядом с которым стоял круглый деревянный столик. В животе Фёдора Николаевича громко заурчало. Он покраснел и яростно заскрипел кожей, стараясь приглушить неприличные звуки.