Книга Программа. Идентификация, страница 43 – Сьюзен Янг

– Вы сможете выписать Слоун вовремя, – сказал Релм. – Мне лишь нужно убедиться, что стерты все воспоминания. Сейчас она очень уязвима.

Я застыла соляным столпом. Услышанное не укладывалось в голове. Релм вообще пациент или нет? Я… Я не знала, что и думать. Он меня подставляет?

– Прекрасно, – отозвалась доктор Уоррен. – Тогда на сегодня мы закончили.

– Почти, – понизив голос, сказал Релм.

Неожиданно дверь резко открылась – я едва успела прижаться к стене. Релм вышел, но через несколько шагов остановился. Я затаила дыхание.

– Не попадись, стоя тут, – пробормотал он, не поворачиваясь. – Иначе тебя отправят лечиться еще на шесть недель, а то и дольше.

Опустив голову, он быстро пошел по коридору.

Хотелось догнать его и спросить, что происходит, получить объяснения, но открывшаяся истина меня оглушила. Релм с ними сотрудничает. Он мой друг, мой единственный друг – но не настоящий. Он часть Программы.

Боже мой, Релм – подсадная утка! Я доверяла ему, а он передавал информацию доктору Уоррен – все, что я не обсуждала на терапии. Мои секреты.

Релм. Губы задрожали, кулаки сжались сами собой. Он… Он со мной шутки шутил? Релм не лучше, чем они.

Релм не сел со мной за обедом, а я не поднимала головы, когда он проходил мимо. Некоторые спрашивали, уж не поссорились ли мы, но я не отвечала, ковыряя курицу на подносе. Релм – подстава, фальшивка. Я могу разоблачить его перед всеми – это будет равносильно взрыву, но что потом? Нас снова прогонят через Программу. А Дерек и Шеп, они тоже участвуют в обмане?

Гнев пробивался через неестественное спокойствие от лекарств. Я поглядела туда, где сидел Релм с приятелями, встала – руки дрожали – и пошла на него. Идти оставалось всего два шага, когда Релм поднял на меня глаза и проворно вскочил.

– Привет, красавица, – сказал он с натянутой улыбкой, крепко взял меня за руку и повел в другую сторону.

– Не трогай меня, – прошипела я, вырывая руку.

Релм предупреждающе посмотрел мне в глаза и обернулся.

– Похоже, я переехал из собачьей конуры в передвижной туалет, – сказал он. За столом засмеялись. – Ребята, я к вам позже вернусь.

Я попятилась к двери. От слез щипало глаза. Заметив это, Релм проворно схватил меня в охапку и прижал к себе. Я вырывалась.

– Не показывай им слез, – тихо сказал он. – Я скажу тебе все, что хочешь, но если сочтут, что у тебя нервный срыв, ты здесь застрянешь. Ты же хочешь домой, Слоун.

Я вцепилась ему в предплечье, глубоко вонзив ногти. Он вздрогнул, но не отодвинулся. Я остановилась, понимая, что делаю ему больно, и чувствовала, что даже сейчас не желаю этого делать. Чего я хочу, так это услышать от него, что ошибаюсь, он настоящий и не предавал меня. Я всхлипнула и вытерла слезы о его рубашку, после чего выпрямилась.

– Мой парень такой гладкий, – со смехом сказал Дерек за моей спиной.

Релм жалобно поглядел на меня сверху вниз. Темные глаза казались виноватыми, но челюсти были сжаты, и я не знала, чему верить. Мне вдруг показалось, что я уже не знаю, что такое правда. Может, я все-таки сошла с ума?

Релм взял меня за руку и повел к дверям. Медсестра Келл проводила Релма обеспокоенным взглядом.

– Все в порядке, – сказал он и добавил вполголоса: – Вы можете прислать лекарства в ее палату прямо сейчас?

Она кивнула. Релм вывел меня в коридор, но свернул не к моей палате, а к своей. Он шел, глядя вперед, плотно взяв меня повыше кисти.

– Что происходит? – спросила я, соображая, не пора ли начинать бояться Релма, как раньше Роджера.

– Здесь они не подслушают, – пробормотал он, входя к себе. Захлопнув дверь, к которой я прижалась спиной, он наклонил голову к моему уху. – Я знаю, ты все слышала, – прошептал он. – Пожалуйста, поверь, я действительно твой друг.

– Я тебе не верю.

Он уперся руками в дверь по обе стороны моей головы. Кто-нибудь заглянет – решит, что у нас романтическая сцена.

– Я хендлер особого рода, внедренный в среду пациентов, – объяснил он. – Меня прикрепили к тебе, потому что ты оказалась… трудным случаем.

Я с болью убеждалась, что оправдались мои худшие страхи: единственный в мире друг, единственный, которого я помню, оказался подсадкой. Мной манипулировали, надо мной совершали насилие, отнимали прежнюю личность. Релм придвинулся ближе, обняв меня рукой за спину.

– Прости меня, Слоун, – сказал он едва слышно мне на ухо. – Клянусь, я только старался помочь. Не вмешайся я, они бы стали копать глубже. Знаешь, чем ты рисковала? Лоботомией!

У меня подкосились ноги, но Релм меня удержал.

– Сейчас нельзя проявлять слабость, – уговаривал он. – Они поймут – что-то не так.

Я посмотрела на шрам у него на шее.

– Не понимаю, – сказала я, превозмогая обиду. – Ты же один из нас!

– Я был в Программе в прошлом году, – Релм показал на шею, – в связи с досадным инцидентом с зазубренным ножом. Когда попал сюда, стало лучше. В середине лечения доктор Уоррен отвела меня в сторонку и спросила, что я планирую делать после выписки. Возвращаться мне было не к кому – родители давно умерли, друзей я не помнил, и доктор Уоррен предложила мне работу. Будущее в Программе. Помогать реабилитации пациентов. Я подписал контракт.

– И что ты с нами делаешь?

Он поморщился, будто зная, что мне не понравится ответ.

– Формирую здоровые отношения, восстанавливаю связи с окружающим миром, чтобы подростки не чувствовали себя оглушенными после выписки. У нас случались рецидивы и срывы; исследователи выяснили, что это результат психической травмы при повторной ассимиляции. Эмоции – как обнаженные нервные окончания; без подготовки это все равно что отправлять назад открытую проводку.

– И ты не притворялся моим другом? – с вызовом спросила я. – Не предавал меня, не рассказывал Уоррен, о чем мы говорили? То, чего я уже не помню?

– А как ты думала? – сказал он. – Лечение необходимо контролировать. Поверь мне, красавица, ты не захотела бы ходить с половиной воспоминаний. Так недолго и с ума сойти.

Я выдернула руки и оттолкнула его.

– А целоваться со мной – тоже часть реабилитации? – Мне было неловко это говорить, но я чувствовала себя обманутой, будто меня использовали.

Релм покачал головой:

– Нет. Этого я не должен был делать.

– Тогда зачем делал?

Релм опустил взгляд.

– Ты мне не безразлична. Я одинок. Если я не пациент, это не значит, что нахожусь в такой же изоляции, как и ты, – я здесь пять недель, Слоун. Хочу уйти и предлагаю тебе уйти со мной.

Я снова его оттолкнула – он налетел на спинку кровати. Релм не пытался защититься. При мысли, что ему ничто не мешает уйти в любой момент, а меня здесь держат насильно, я готова была его возненавидеть.