Онлайн книга «Тайны Огонь-горы, или Полосатое лето»
|
— Видеозапись — это факт, с которым не поспоришь! Достоевский вставил кассету в видеомагнитофон, нажал кнопочку на пультике. — Вот, пожалуйста… Но на экране вместо обещанного компромата возник фрагмент знаменитого «Гарри Поттера». Милиционер и налоговик переглянулись. — Очень интересно, — иронически покрутил головой капитан. — Против кого будем возбуждать уголовное дело? Против колдунов или фей? Достоевский остолбенело смотрел в телевизор. Он и сам не мог объяснить того, что приключилось с кассетой. Только вчера ведь была бульдозерная атака, и вдруг — «Поттер». Что же это творится, а?! Из тех, кто наблюдал за происходящим, только одному было известно, что означала эта удивительная метаморфоза, и был им не кто иной, как взгромоздившийся на плечи своих товарищей комментатор. Только ему было видно, как Достоевский что-то говорил, обращаясь к своим собеседникам. — Достоевский кинцо в видак зарядил, — вдруг как-то сник и обеспокоился Тормоз. — Удод какой-то на швабре летает… О, смотреть чё-то не стали. Им щас не до этого ботана. Видать, не в масть! Настроение у «агента 007» заметно испортилось. — Да ну, надоело, — пробормотал он и спрыгнул на землю. — Погодите! При чем тут Гарри Поттер? Леш, а наша кассета где? — спохватилась Саша. — Где-где… у Достоевского. — По телику показывали, как во время съемки один оператор нечаянно в воду упал, — неожиданно почему-то вспомнил Леннон, — а дело было в Африке. Так вот, на него крокодил набросился… — И что? — спросила Джейн. — А то, что пока этого оператора крокодил ел, другой оператор — его товарищ, — вместо того чтобы помочь, снимал, как он его ел. А потом этот сюжет продал. За миллион баксов! — А чем можно помочь, — удивился Тормоз, — если крокодил уже кого-то ест? Тут уже кранты — типа тушите свет! — Правда, после этого ему никто из операторов уже руки не подал, — добавил Леннон, — и из операторов его вышибли… — И плевать, — мрачно высказался Тормоз. — На фига ему быть оператором, если у него лимон в кармане? — Рассуждаешь, как козел, — возмутилась Джейн. — Чего-о?! — вскипел Тормоз. — К чему это ты вспомнил? — насторожился Лешка. — К тому, что я снимал, когда Сашка под бульдозеры шла? — Сам не знаю, — пожал плечами Леннон. — Да он потом сам меня догнал, — вступилась Саша. — И рядом сел. Ты чего, забыл? — Тише, вы! — шикнул Илья. — Ну, что там, в домике? — Иваныч им чё-то вкручивает, — доложила Фифа, занявшая тем временем место Тормоза, — и снова, видать, мимо кассы… опять у этих морды топориком! — Стоят насмерть, удоды, — переживал Асисяй. — Отберут наши бабульки, как не фиг делать… — Не тем боком фишка ложится, — вздыхала Фифа. — Ну, не тем… — Двадцать пять процентов все равно наши, — напомнила Винни. — Двадцать пять процентов — это две тысячи пятьсот баксов, — сосчитал практичный Асисяй, — они нам погоды не сделают. Хотя на зарплату и на жрачку, наверное, хватит… — По закону — что они могут сделать? — пожал плечами Леннон. — Закон, — поморщился Тормоз. — По закону нам бабки должны вовремя перегнать… а где они? Где? — Неужели не выгорит? — вздохнула Саша. — Так домой не хочется… — О, кто-то звонит! — комментировала Фифа. — Так, Иваныч берет трубу, слушает… О! Лыбу до макушки отшарил! А эти лохи клювы разинули и чё-то отвяли… Это было святой правдой: в кабинете Достоевский снял телефонную трубку. По мере того как он слушал, лицо его светлело. Закончив разговор, он повернулся к своим собеседникам и что-то весело произнес. Говорилыч подпрыгнул на стуле, вскочил и рысцой потрусил к двери. — О, йес! — подпрыгивая, завопила Фифа. — Кажется, Иваныч их сделал! Говорилыч на выход дернул!! Ребята снялись с места и помчались к двери домика. Дверь отворилась, и оттуда, как черт из ящика, выскочил сияющий Говорилыч. — Ну что? — закричали подбежавшие. — Только что звонили от губернатора, — на бегу сообщил Говорилыч. — Все деньги решено оставить лагерю! — Иес! Иес! — восторженно завопили дети. — Вау!!! Батакакумбаа-а!!! Лагерь был спасен. От домика к домику радостным сквознячком пролетела эта весть, и их взбудораженные юные обитатели до глубокой ночи не могли уснуть, на все лады обсуждая свершившееся. Воспитатели отлавливали в темноте нарушителей режима и вполне миролюбиво загоняли их обратно в постели: взрослые не меньше своих питомцев были довольны столь мирным исходом дела… Однако, несмотря на всеобщее ликование, один и тот же вопрос гвоздем сидел в головах батакакумбы и Достоевского: как могла случиться подмена кассеты? В отличие от гостей, это происшествие не только не показалось им забавным, но и, более того, необыкновенно их встревожило. Не откладывая, по горячим следам Олег Иваныч и завхоз начали с того, что внимательно осмотрели замок входной двери. — Вроде цел, и следов никаких… Ничего не понимаю, — пробормотал Достоевский. — Кто это сделал? А главное — как? Кроме меня и тебя, код сейфа никто не знает… Говорилыч энергично замотал головой. — Иваныч, — приложил он руку к впалой груди, — надеюсь, ты не думаешь, что это я?.. — Думаю! — в сердцах рявкнул Достоевский. — Я вообще, в отличие от некоторых, иногда думаю! Чего и другим желаю… Тут его взгляд упал на стоящую на подоконнике банку с цветами — их регулярно меняла на свежие врач Ким Ир Сен, уверяя, что запах полевых цветов благотворно влияет на нездоровые бронхи начальника лагеря, — и вдруг — как нельзя кстати! — припомнилось ему, как точно такая же накануне ни с того ни с сего хлопнулась на пол и разбилась… Коты? — М-да, коты, — задумчиво и тревожно произнес Достоевский, не обращая внимания на удивленное лицо завхоза. — Ну, погодите, доберусь я до вас… Той же ночью батакакумба тайно сошлась в домике Асисяя и Леннона, чтобы развязать или, на худой конец, разрубить тот же самый узел. Как писалось в романах позапрошлого века, их терзали смутные сомнения. — Я думаю, это Достоевский кассету заныкал, — выдвинула первую версию Саша. — Надоели ему все эти разборки! Ребята переглянулись. — Ты чего, перегрелась? — вытаращился Асисяй. — Или недоутопла? — Ну подумайте сами! Он вообще какой-то по фазе сдвинутый. Поход тот дурацкий — раз, бабки какие-то левые находит — два, с Постниковым из-за чего-то грызется… а Виктор Сергеевич такой классный — умный, сильный, юморной… — А главное — красивый, — издевательски добавила Джейн. — Дура ты, Сашка, и не лечишься! |