Онлайн книга «Сироты небесные»
|
Двенадцать человек из тех, кого Одинцов назвал командирами и у кого теперь на рукавах были красные повязки, а на шеях – белые галстуки, спустились вниз и встали редким строем. К ним сразу стали подходить люди – по одному, по двое, по трое, – представляться и строиться за спинами командиров в колонны по четыре. – А когда оружие давать будут?! – закричал кто-то. – По поводу оружия, товарищи! Оружие выдадим сейчас. Но! Чтобы знали и чтобы потом не было недоразумений. Взяв в руки оружие, вы становитесь военными! И обязаны беспрекословно выполнять приказы! Какими бы идиотскими они вам ни казались! За неисполнение приказа в боевой обстановке – расстрел на месте. Повторяю: расстрел на месте. Кто не желает на таких условиях вступать в дружину, может уйти сейчас. После выдачи оружия это будет расцениваться как дезертирство. То есть – поражение в правах и высылка. Ещё вопросы есть? – Да какие вопросы, давай ружья! – Ружья давай! – подхватило сразу много голосов. – Соблюдать спокойствие! – рявкнул Одинцов. – Оружие получают сформированные подразделения. Первое отделение, Шумбасов! – Шестнадцать человек, товарищ командир! – Марш в оружейный склад! – Отделение, за мной – бегом! Цепочка людей скрылась за углом. – Второе отделение, Беркович! – Двадцать ровно! – В оружейный! Третье отделение… Видимо, появились запоздавшие командиры. Они о чём-то быстро переговорили с Одинцовым, один остался возле него, а трое – все девушки – отбежали в сторонку и тоже стали принимать в армию. Одна из них была Белка Низамутдинова, пионервожатая в школе. И Артурчик, естественно, пошёл к ней. – Маловат, – сказала она с сочувствием. – Сильный, но лёгкий. У ружья знаешь какая отдача? Подожди, сейчас Поленов прибежит, он связистов формирует. Или иди к Ляшко, это ещё лучше – в ракетчики. Там ты сможешь. А здесь – ну никак. Вернулся возок. Милиционер, не выходя из него, крикнул: – Скорее! Идут больницу громить! Там их сотни! Сотни! Потом он упал. К нему подбежали, перевернули. Спина вся была в крови – не испачкана, а густо залита. Чёрные сгустки отваливались и падали, как куски свежей печёнки. Больница, подумал Артурчик. И, скользким вьюном крутнувшись в толпе, он выскочил за ограду, взбежал по мосткам – и понёсся: мимо торжков, мимо Мемориального дома, мимо памятника Высоцкому… И нос к носу столкнулся со Стрельнутым. С ним было ещё трое. – Ты куда? – спросил Стрельнутый озабоченно. – В больницу! Там Спартак лежит… – Не ходи, наверное, – сказал Стрельнутый. – Плохо в городе. Знаешь, что было? – Знаю! Пан Ярослав Тугерима от дочери отгонял… – Да нет, сегодня. Судью Сугорака убили, вот что. И кто теперь главный, неизвестно. Вроде как Тугерима отец. А он же вот… – и Стрельнутый показал рукой, в каком состоянии у Тугеримова папаши мозги. – Хочет вас всех перебить. Давно хочет, только скрывал раньше. Их много таких было. Давай мы тебя спрячем, пока всё не кончилось. – Не могу, – сказал Артур. – Там брат. В больнице. Они идут громить больницу! – Нет, – сказал Стрельнутый. Оглянулся на своих. Те стояли с непроницаемыми лицами, и только глаза метались. – Пошли вместе. Тачок – наш человек. Нельзя, чтобы плохо было. – Я не пойду, – сказал один. – Оставайся, – махнул рукой Стрельнутый. Артурчик знал, что этого человека для Стрельнутого больше не существует. И они понеслись вчетвером. Подбежали к больнице сзади в ту минуту, когда спереди уже били стёкла и ломали дверь. Подсадив друг друга, залезли на широкий карниз, оттуда с помощью заброшенной «партизанки» – в окно третьего, верхнего, этажа. Больница была одним из трёх зданий, которые не выросли сами, а были построены из дерева и кирпичей. Больница, обком и тюрьма. В коридоре была толпа больных – местные и земляне вперемешку. Доктор Вейцель говорил, что между ними нет разницы, и лечил всех. Его ругали: больница содержалась исключительно на средства земной колонии. Он стоял на своём. Кричали здесь и кричали внизу. Артурчик с друзьями протолкался к лестнице. Несколько милиционеров и несколько врачей сооружали баррикаду. – Наши уже идут! – крикнул Артурчик, чтобы подбодрить. Они сбежали на второй этаж и стали искать палату Спартака. Не эта, не эта, не эта… Ага, вот она. Брат лежал худой и очень красный. Руки его были широкими бинтами прихвачены к кровати, и к сгибу левой руки шёл чёрный резиновый шланг от большой стеклянной бутылки. Бутылка до половины была наполнена какой-то мутной жидкостью. – Спартак! Он не пошевелился. – Что вы тут делаете? Вы кто? В дверях стояла медсестра тётя Тоня. – Брат, – сказал Артур. – А, точно. Узнала. Что делать собрались? – Ну вот… – Вынести хотели, – сказал Стрельнутый по-русски. – Поздно. – Бегите сами, – сказала тётя Тоня. – Проскочите. – Тётя Тоня, – сказал Артур, – уберите эту резину… – и потом: – Взяли, ребята. Брат был лёгкий, как будто высох. Они завернули его в простыни и одеяла – получился свёрток. Можно было нести даже вдвоём. Внизу на лестнице ударили выстрелы: два и ещё два. Это было так оглушительно, что после показалось: настала тишина. В этой тишине на лестнице рубились насмерть. И снова ударили ружья – в самую гущу тел. И пули, и картечь – всё находило свою цель. Наконец те, кто уцелел, бросились назад. Первый приступ отбили. Уцелели два милиционера и один врач – из тех, кто взял в руки оружие. Остальные были серьёзно ранены, их унесли перевязывать. Мёртвого милиционера положили в коридоре второго этажа. – Пошли, – сказал Артур. Один из друзей Стрельнутого согнулся пополам – его рвало. – Где же ваша помощь? – судорожно спросил кто-то. – Идут, – сказал Артур, и как бы в подтверждение его словам невдалеке зачастили выстрелы. Потом они ударили совсем близко, в разбитую дверь заглянула пожилая женщина с ружьём, крикнула: "Всё в порядке!" – Вот видишь, – сказал Артур Стрельнутому, как будто тот что-то ему доказывал. – Да, – сказал тот. – Пока да. Надо Тачка спрятать. Понесли. Ребят не удерживали. Стрельнутый повел их в район старых домов, где жить было запрещено, но куда всё равно какой-нибудь чудак время от времени заселялся. На пересечении мостков, как чёртик из коробочки, выскочила Лизка. Руки её были в синяках и глубоких царапинах. |