Онлайн книга «Опоздавшие к лету»
|
Все вокруг было как раньше, ничто не успело измениться — но он видел все по-другому. — Меня не интересуют мотивы, — перебил Андрис доктора. — Я не веду уголовного расследования. То, что вы скажете, ни при каких обстоятельствах не будет использовано против вас. Поэтому, пожалуйста, на сей раз — правду. Когда именно вы поняли, что имеются побочные эффекты? — У противонаркотической записи? — уточнил доктор. С перевязанным лбом и без очков он напоминал почему-то старого зайца. — Да. — Год назад, — сказал доктор. — Я подвел итог серии клинических испытаний. Двенадцать добровольцев. Три девушки и девять молодых людей. Все наркоманы со стажем… — Ну и?.. — У всех двенадцати наблюдался полный, подчеркиваю — полный отказ от наркотиков уже после третьего-пятого сеанса. Я провел им два курса по десять сеансов — для закрепления эффекта. Месячный интервал. И вот… к концу года в живых осталось двое. То есть… четыре самоубийства, две дорожные аварии, два молодых человека убиты в драках, еще один совершил преступление и при задержании сопротивлялся… и еще одна девушка пропала без вести. Понимаете? — Но вы решили продолжать? — Н-не совсем… нет, не совсем. Я ограничил число сеансов — пятью. Перестал проводить повторный курс, если не было рецидива. Рецидивов было всего три — за все время. Ну и… разбирался, что к чему… В общем, мне удалось выяснить, что центр… вообще, «центр» — это неправильно, я говорю — узел… так вот, узел, отвечающий за эмоциональный ответ на химические факторы, переплетен — вот так, как две гребенки — с узлом, регулирующим забывание. Не забывание в долговременной памяти, там иной механизм, а — в момент перехода из оперативной памяти в долговременную. Вы же знаете, что дети до трех лет не забывают практически ничего. Они страшно быстро учатся. Этот узел у них неразвит. Потом он активизируется. Годам к пятнадцати он работает на полную мощность. То есть не на полную — на оптимальную. Так правильно. Он блокирует примерно четыре пятых информации. Ну, понятно, зачем все это… Так вот: обрабатывая узел химзависимостей, мы одновременно обрабатываем и узел забывания. Они активизируются… — Активизируются? — Да, возникает так называемое застойное возбуждение. Долго объяснять, но так надо, поверьте. — Верю. А центра агрессивности там поблизости нет? — Вот вы о чем… Нет, он в другом месте. Но, видите ли, при длительной нагрузке на узел забывания происходит перевозбуждение узла химзависимостей… мозг принимает попытки вспомнить что-то за наркотическую абстиненцию… — То есть — ты пытаешься чему-то научиться, что-то запомнить, не получается — и в отчаянье?.. — спросил Андрис. — Примерно так. — Но это же нормальная реакция. — Да, но… возведенная в степень. И — каждый раз… — И сколько же человек… прошло через это? — Двадцать девять. Слушайте, — повысил голос доктор, — все они были наркоманы, многие — на последней стадии, им оставалось жить всего ничего… — Вы не помните такого — Любомира Станева? Конец прошлого года. Глотал какие-то таблетки. — Помню. — После вашего лечения он не смог работать. — Кем он работал? — Программистом. — Тогда я еще не знал, что к чему. — А когда узнали, решили помешать Радулеску провести исследования? — Не совсем так… но допустим. — Ничего. И так все понятно. — Что вам может быть понятно… — Действительно. — Наркоманы. Люди, принципиально потерянные для общества. Они редко доживают до тридцати. А… что еще можно… — Не волнуйтесь так. — Знаете, совершенно не ваша забота — волнуюсь я или не волнуюсь. — Последнее: к вам обращались с предложениями продать метод? — Не один раз. — А особо настойчивые предложения были? — Все были особо настойчивые. — Последнее по времени: кто и когда? — Неделю назад. Фонд Махольского в лице очаровательной блондинки… — Фонд Махольского? — Андрис приподнялся. — Че-орт! — А в чем, собственно? — Да как сказать… У «ФМ» достаточно грязная репутация. — Но я им тоже отказал. — Боюсь, что это роли уже не играет. — Подождите, дорогой Ольвик. Что-то я вас не пойму… Я что-то неправильно сделал? — Да. Все — неправильно. Начиная с момента, когда продолжали обещать исцеление от наркомании, зная уже о побочных эффектах. — Я никому ничего не обещал! — Обещали, я сам читал. Вы раздавали обещания, зная, что их нельзя выполнить. Вы противились проверке ваших результатов — чтобы не погас ваш ореол. Вы из-за этого ушли из института. Вы не предупредили Радулеску, кто такая Сандра Шиманович… — Я узнал слишком поздно — все уже состоялось. — Ну и, наконец, вы решили воспользоваться положением, в которое попал Радулеску, чтобы объяснить, почему вы не выполняете обещаний. — Но я действительно не могу работать с копиями! — Доктор, не держите меня за идиота. Копирование производилось на аппаратуре «ЭЛТОР» с точностью до двенадцатой девятки. Ваша воспроизводящая аппаратура дает точность до девятой девятки. Она просто не в состоянии заметить разницу между оригиналом и копией. — Дайте мне воды, — сказал доктор. — Вон, в графине… Андрис подал ему стакан воды. Доктор вытряхнул из пенала две зеленые капсулы, сунул в рот, нервно запил. Откинулся на подушку. На лбу его проступил пот. — Да, — сказал он. — Все так. Я вам… врал. Да. — Что грозит тем, кто применяет вашу запись с помощью плейера и головных телефонов? — Не знаю. Честное слово, не знаю. Надо проверить на муляже. — Кто мог бы провести такую проверку? — Попробуйте связаться с Марком Линдерманом. Крупный нейрофизиолог, консультант… — Я знаю его. Он бывал в нашем центре. А — ближе, здесь, в городе? В университете? — Я и говорю — Линдерман. У него загородный дом — километров двадцать от города. — Телефон? — Сорок семь — сорок семь — сорок семь. Очень легко… — Да. — Послушайте, Ольвик… Андрис… Вы мне так ничего не объяснили… но даже не это главное. Что мне делать — теперь? Я не… я боюсь… — Я бы на вашем месте уничтожил запись. От вас не отвяжутся, пока она есть. |