Онлайн книга «Транквилиум»
|
Дальше. Лестница на третий этаж. Стон. Ясный отчетливый стон. Первого часового он не убил – лишь ранил… Глеб вынул из кармана «смит-и-вессон» и продолжил подъем – осторожно, чтобы не подвернуться под дурацкую пулю. Раненый часовой все еще полз. Половины лица у него не было. Уцелевший глаз смотрел косо вверх. Но Глеба он как-то заметил: ползти перестал, завалился на левый бок, поднял правую руку с растопыренными пальцами. Стой! Глеб трижды выстрелил, не глядя. Обошел еще дергающееся тело… Тошнота. Тошнота и бессилие… Он вспомнил, где чувствовал нечто подобное. Когда сидел на цепи, захваченный кейджиберами – и пытался ускользнуть из пыльного мира. Обвал. Обвал. Обвал. И сила вытекает по капле… Здесь было то же самое, хоть и без цепи. Он попробовал уйти раз, еще раз, еще. То, что час назад давалось легчайшим усилием – тремя пальцами ломаешь спичку – вдруг свалилось на плечи мягким шестипудовым мешком. (Салли Лисамер вздрогнула: горячий и слабый ток прошел по ее телу от пупка к коленям. И снова, и снова… – Ты молодец, Билли-бой, – с некоторым трудом произнесла она. Воздух сделался словно бы вязким для слов. – А теперь попробуй поднять это…) Вдруг – будто солнце закрыло тучами. Глеб обернулся резко, поднимая револьвер. Никого. За окном… Сначала он просто не поверил своим глазам. Потом – подошел, оперся о холодный подоконник, стал смотреть. Это делает Билли, подумал он. Эти идиоты разбудили Билли. Небо, прежде равномерно светящееся, шло темными полосами. Темными и светлыми, как шкура тигра. Просто темных было намного больше. Они бродили по небу, находили свое место и замирали, потом – опять направлялись странствовать. Сливались с другими, разделялись, изгибались причудливо… А если высунуться в окно и посмотреть вверх, то увидишь, как над головой образуется, ширится и набрякает черно-смоляная, провисающая в середине почти уже до крыши, бесформенная шевелящаяся клякса… Вместо воздуха к лицу льнул невидимый холодный кисель. Билли аккуратно опустил на место янтарное яйцо. Оно еще постояло секунду вертикально, потом завалилось на бок и стало мелко качаться. Тетя Салли сидела неподвижно, устремив глаза куда-то мимо него. Теперь нельзя было отвлечься или сбиться. Он слишком ненадежно ее держал и слишком бешено она отбивалась от него там, внутри себя. Это было так, будто бы он сумел отвлечь ее на минуту – а сам просунул свою длинную невидимую тонкую руку в какое-то отверстие чуть пониже затылка и сумел перехватить что-то очень важное. Салли была теперь его куклой-перчаткой… но он не знал роли. И – это была очень сложная и тяжелая кукла… Он сидел, смотрел на нее и размышлял, что делать дальше. Полосы не то, чтобы в один момент – но очень быстро стали истончаться и таять. Тьма убиралась из комнаты. Глеб перевел дыхание. Воздухом снова можно было дышать. Шутки у вас, боцман… Нет, в этом доме делать нам больше нечего. Назад, назад. А потом, как положено царю – через парадный вход. Ты царь – живи один… На часах дрожало без четверти семь. Олив бросилась ему навстречу. Долгий миг она была похожа на взлетающую птицу, и с внезапным, как ожог, как пуля, томлением он смотрел жадно, большими глотками, будто пил воду в пустыне, – на нее, на нее… это было как возвращение – в ту самую реку, в которую никогда не войти дважды. Но нет – она ударилась о его взгляд и остановилась, и опала внутрь себя. – Что? Что-то не так?.. – Да, – он отстранил ее, прошел в угол, сел. Стул охнул под ним. – Они разбудили Билли. Я не смог даже войти… – Боже… – он благодарен был ей за ее ужас. – Что же теперь будет? – Подожди… Переведу дыхание… – Что ты хочешь? Воды? Поесть? – Посиди рядом… Это сорвалось само – не успел удержать. Олив молча придвинула стул, села. Глеб повернул руку ладонью вверх. Долгие секунды спустя тонкие пальцы Олив легли в его ладонь. – А у меня друг умер, – сказал Глеб, сглотнув. – С похорон – сюда… – Который? Аль? – Аль. Других не нажил… или растерял… – Бедный мальчик, – тихо сказала Олив, и неясно было, кого она имеет в виду. Надо было сидеть тише мыши и делать вид, что ты тут вообще ни при чем. – …Я все еще не верю, что он пойдет на обмен. Будет какой-то подвох, вот увидите. Салли, я не прав? – Да. – Ты удивительно разговорчива сегодня… Стив, а ты? – Я тоже разговорчив. – Я серьезно спрашиваю. – По-моему, все пока идет по намеченному. – Вот это меня и тревожит! Так ведь не бывает – чтобы план сбывался тик в тик. Всегда по ходу вносились какие-то исправления… а сейчас: будто мы играем не с людьми, а с механическими куклами, которым мы сами же написали тексты ролей… – И что тебя беспокоит? – Но если перед нами куклы – то люди-то где? Где люди? – Интересный вопрос. – А я в общем-то согласен с Гарри. Действительно – подозрительное непротивление. Ударили по правой щеке – подставь левую. И уже не то что неохота – а даже боязно связываться… Салли, правда – что с тобой? Мы ведь не на квакерском собрании. – Ничего. Все в порядке. – А я бы хотел поговорить обо всем этом с Дэнни. Дэнни понимает этих местных лучше нас всех, вместе взятых. И он был знаком с царем Глебом… – Много толку от таких знакомств… Тогда ему было двадцать лет, а теперь тридцать. Вспомни себя в двадцать – и сразу подойди к зеркалу. А ведь тебе не приходилось править империей в полторы Канады размером, от которой потом остался только Кони-айленд. Тут в любой тыкве могут завестись маленькие зеленые крокодильчики. – Не скажи. Такие люди – если они выживают – куда прочнее нас, смертных. – Вот это меня и беспокоит! Если они прочнее – то почему Глеб сдается? Предположим, он не сдается, а только делает вид… – Да он и вида такого не делает. Это мы просто хотим верить, что он сдается. А на самом-то деле.. – Гарри, не нагнетай. И так тошно. – Вот! Слово сказано! Именно: тошно. А – почему, собственно? – С непривычки, знаешь ли. Мне мама не разрешала заниматься киднэппингом. – Если бы только это. Помнишь мультик, как Плуто поймал медведя? – Когда он тащил его из норы? – Вот-вот. Салли, а ты помнишь этот мультик? – Нет. – Клянусь Вакхом, эта девушка сегодня совершенно не похожа на себя! Салли, голубка, тебе не кажется, что мы вытягиваем из норы не крота, а медведя? |