Онлайн книга «Транквилиум»
|
И с этими словами он развернул абажур лампы так, что весь свет ударил Глебу в лицо. Глеб зажмурился. – Не знаю… – простонал он. – Уберите это. Глаза… – Привыкнут, – успокоил допросчик. – Так я вас слушаю. – Но я не знал… Я думал – это просто поддельные паспорта… – Не поддельные, – в голосе послышалось почти искреннее сочувствие. – Неосторожно вы поступили, Глеб Борисович, неосмотрительно. Разве же можно доверять сотрудникам департамента охраны? – Я не понимаю ничего, – сказал Глеб. – Зачем вы меня мучаете? Зачем все это? – Да разве ж это все? – весело сказал допросчик. – Это даже еще не цветочки… – Дайте мне лечь, – сказал Глеб. – Я сейчас упаду… – Поймаем, – сказал тот, что стоял за спиной. – Объясняю, – сказал допросчик строгим голосом. Руки его вдруг как-то судорожно вцепились одна в другую. – Вас обманули. Подставили. Вы обеспечиваете алиби опасному преступнику. За его плечами уже десятки зверских убийств. А сейчас он готовит покушение на сэра Карригана, будущего президента. Операцию проводит Департамент охраны Палладии, тамошняя тайная полиция. Потому что сэр Карриган заявил, что будет бороться с рабством во всем мире. И вам, сыну известного вольнодумца и убежденного республиканца, не пристало помогать им в этой грязной игре. – Я никому ни в чем не помогаю, – сказал Глеб медленно, будто читая неразборчивую надпись. – Я купил две пары фальшивых паспортов, и все. Я не мог путешествовать по своему… – Почему же? – Этого я не скажу. – Да бросьте вы. Можно подумать, что мы не знаем… Леди Стэблфорд необыкновенно хороша в постели, не так ли? – У меня скованы руки… – Дружок, – добродушно прогудел тот, что стоял за спиной. – Да даже с дубиной ты был бы для нас не опасен. А наручники – это так: символ принадлежности к тем, кого бьют. Понял? Глеб не стал отвечать. – Понял, я тебя спрашиваю?! – и Глеба пронзила раскаленная проволока. Потом сквозь звон и плывущие клочья он услышал: – …подожди пока. Он и сам… Глеб Борисович? Продолжим нашу беседу? – Что вы хотите? – выдавил Глеб. – Чтобы вы серьезно подумали, стоит ли быть нашим противником. – Я ничей… не противник… – Это не так, и тому есть доказательства. Но об этом позже. Сейчас я вам скажу одну вещь, а вы ее обдумайте как следует. С этой секунды безопасность леди Стэблфорд находится полностью в ваших руках. – Объясните. – Нет-нет, думайте сами. – Я хочу ее видеть. – Хотеть не вредно. – И, видя, что Глеб не понял, пояснил: – Вы ее не увидите. По крайней мере, сейчас. – Почему? – Не заслужили. – Кто вы? И что вам от меня надо? – Хорошо. По пунктам. Мы – отлично информированная и практически всемогущая организация. Мы боремся с рабством, тиранией, несправедливостью, отсталостью. Путь к власти нам уже открыт, и через десять лет никто не узнает этого тихого мира… – Так. И?.. – Нас интересуют ваши способности. Есть основания полагать, что они у вас не врожденные, а приобретенные. – Вы ошибаетесь. – Проверим. – Значит, вы хотите как бы соединить нас со Старым миром? – Как бы да. Вы там были? Глеб покачал головой. – Там есть на что посмотреть. Ну вот, узнаем друг друга получше, тогда… – И все равно – я должен увидеть ее. – Настаиваете? – Да. – Хорошо. В таком случае, без какого глаза вы хотите ее увидеть: без правого или без левого? Глеб сжал челюсти, напряг плечи. Потом обмяк. – Вот, значит, как… – Именно. Вы не в том положении, чтобы настаивать на чем-либо. Понимаете? Такая это игра. Вас ведь никто не вынуждал начинать ее. Так что – доигрывайте, а там – платите проигрыш… или огребайте выигрыш. Как повезет. – Он помолчал и добавил: – Будете делать все, что велю, – разрешу писать письма. – Буду делать, – сказал Глеб. – Где она? – В хорошем надежном месте. Там сухо и тепло. Довольны? – Письма, – сказал Глеб. – А потом? Когда я смогу ее увидеть? – Когда мы будем вам полностью доверять. А уж через какое время – зависит полностью от вас. – Хорошо, – сказал Глеб твердо. – Что я должен делать? – Сегодня – как следует выспаться. Работу начнем завтра. – Тогда – снимите кандалы. Спать мешают ужасно. Допросчик опять посмотрел на того, другого, за спиной, и тот, наверное, кивнул. – Давайте руки, – сказал допросчик. – Но помните: малейшее нарушение с вашей стороны – и эта дама станет чуть менее привлекательной. – Это я уже понял, – сказал Глеб. – О-ох, как натерло… И еще: не распорядитесь, чтобы горячей воды дали? Тяжело таким грязным жить… Первую ночь провели в море, было тихо, но на другой день ветер понемногу набрал силу, погнал волну – и капитан Арчи, так его звали, повел йол к берегу. Там есть где воткнуть кол, сказал он, и сестра его Дорис солидно кивнула: да, есть. Они были странной парой. Арчи и Дорис. За долгие годы совместного промысла они выработали свой язык и лишь в особо сложных случаях прибегали к английскому, используя отдельные слова и полуфразы. Зато в разговоре с посторонними, не владеющими их языком, они становились обстоятельны и велеречивы. А то, что лексика отличалась от общепринятой – так на то оно и море. Сорок часов в тесной лодке вымотали Светлану – не физически. Она спокойно переносила и качку, и соль. Но полная невозможность уединения; но вспыхнувшее полузабытое: плотно, один к одному, спящие на палубе, и кто-то из них уже не проснется, и запах рыбы, смолы, горячего мокрого дерева, гнили и пота, и непрерывный надрывный плач, и скрип уключин, и тихие усталые проклятия, и тоска, и тоскливые песни по вечерам, и даже веселые песни все равно поются тоскливо… чужбина была впереди, была, но не ждала… и самоедские мысли: дура, дура, дура, испортила все, и даже последнюю ночь – и ту испортила… перегнуться бы через борт – и на дно ключом… Что-то не пускало. Но думать об этом было легко, и она стала думать именно об этом. Олив заметила перемену в ней: Светлана вдруг перестала метаться – телом и духом – и погрузилась во что-то завораживающее. Это тревожило, но сделать нельзя было ничего – это Олив знала по себе. Она помнила себя, впервые брошенную… жалкое зрелище. И ничем не помочь, поэтому лучше не трогать. Глеб вряд ли жив, беспощадно знала она. Той ночью, когда Светти забылась в фургончике передвижного театрика, а она сама с карабином в обнимку караулила рядом, сержант успел сбегать к отелю «Рэндал» и застал там кучу полицейских, пожарных, солдат… Осторожно он разузнал, что человек десять мастеровых где-то после полуночи вошли, избили и связали швейцара и портье, поднялись наверх – и там началась Пальба. Кто и в кого стрелял, сержант выяснить, конечно, не смог, но видел сам, как вынесли и погрузили в медицинскую карету носилки, а на носилках лежал без признаков жизни молодой, лет двадцати пяти, человек со светлыми волосами. Рука его выпала из-под простыни и волочилась… |