Книга От Пекина до Берлина. 1927 - 1945, страница 39 – Василий Чуйков

На первом плане в моих размышлениях был солдат. Он – главный участник войны. Ему раньше всех приходится сталкиваться с врагом лицом к лицу. Порой он больше знает психологию солдат противника, чем генералы, наблюдавшие за боевыми порядками врага с наблюдательного пункта. Он изучает характер врага. Я подчеркиваю – изучает, потому что природа дала ему ум, сердце, способность мыслить и не только понимать волю своего командира, но и оценивать обстановку и замысел противника. Конечно, он меньше знает о войсках противника, чем штабные командиры; он не видит поля боя так широко, как видим мы со своих наблюдательных пунктов, но по поведению солдат противника на поле боя, при столкновении с ними в атаке или контратаке он больше, острее других чувствует моральные силы врага. А знать моральные силы врага не вообще, а непосредственно на поле боя – это в конечном счете главный решающий фактор любого боя.

Даже в самом горячем бою хорошо подготовленный солдат, зная моральные силы противника, не боится его количественного превосходства. Вот почему наш воин, будучи раненым, не уходил с поля боя, стремился нанести врагу самый уязвимый удар.

Коммунистическая партия привила нашим воинам горячую любовь к Родине, преданность своему народу; армейские политорганы, партийные и комсомольские организации, выполняя указания Центрального Комитета партии, воспитывали в каждом воине веру в наше правое дело, на конкретных примерах боевой жизни и на подвигах героев развивали чувство высокой ответственности перед Родиной, поднимали моральный дух. И все это, вместе взятое, позволило мне верить в стойкость нашего воина и на этой основе думать о серьезном пересмотре тактики наших подразделений в условиях уличного боя.

Надо было сделать так, чтобы каждый дом, где имеется хоть один наш воин, стал для врага крепостью. Ничего страшного не будет, если боец, ведя бой в подвале или под лестничной площадкой, зная общую задачу армии, останется один и будет решать ее самостоятельно. В уличном бою солдат порой сам себе генерал.

Нельзя быть командиром, если не веришь в способности солдат. Уже в дни боев за вокзал, мы, с членом Военного совета К. А. Гуровым и начальником штаба Н. И. Крыловым, решили изменить нашу тактику. Предстояло нарушить установившиеся порядки в войсках: наряду со взводами и отделениями в ротах и батальонах появились новые тактические единицы – мелкие штурмовые группы.

3

18 сентября был получен приказ Юго-Восточного фронта, в состав которого входила в тот период 62‑я армия. Вот этот документ.

«Выписка из боевого приказа № 00122

Штаб ЮВФ. 18.9.42. 18.00

Под ударами соединений Сталинградского фронта, перешедших в общее наступление на юг, противник несет большие потери на рубеже Кузьмичи, Сухая Мечетка, Акатовка. С целью противодействия наступлению нашей северной группировки противник снимает ряд частей и соединений из района Сталинград, Воропоново и перебрасывает их через Гумрак на север.

В целях разгрома сталинградской группировки противника, совместно со Сталинградским фронтом, – приказываю:

1. Командарму 62‑й, создав ударную группу в районе Мамаев курган, не менее трех стрелковых дивизий и одной танковой бригады, нанести удар в направлении на северо-западную окраину Сталинграда с задачей: уничтожить противника в этом районе. Задача дня: уничтожить противника в городе, прочно обеспечив за собой рубеж Рынок, Орловка, высоты 128,0, 98, северо-западная и западная окраины Сталинграда.

Начальнику артиллерии фронта обеспечить удар 62‑й армии мощным артиллерийским наступлением в полосе справа – Городище, Гумрак, слева – река Царица.

Стрелковую дивизию Горишного с 19.00 18.9.42 г. включить в состав 62‑й армии. Командарму 62 переправить большую часть дивизии в Сталинград по северным переправам в районе Красный Октябрь до 5.00 часов 19.9.42 г. и использовать ее для нанесения удара из района высоты 102,0 по северо-западной окраине города.

Начало наступления пехоты – 19.9 в 12.00 часов».

В начале этого приказа говорилось, что противник снимает ряд частей и соединений из города. Но, как стало известно позже, в приказе о противнике сказано было не совсем точно. Ни одна часть противника из города, кроме авиации, не была переброшена против наступавших частей Сталинградского фронта.

Армейская разведка в эти дни с особым вниманием вела допросы пленных, тщательно изучала захваченные в боях штабные документы противника. Мы не получили ни одного показания пленного, в котором подтверждалось бы сообщение штаба фронта о переброске немецких войск из Сталинграда на север.

Нам удалось по показаниям пленных и по документам установить с довольно большой точностью, какие силы действовали в полосе обороны 62‑й армии.

На участке фронта от Рынок до Купоросное, где проходила разграничительная линия с нашим левым соседом 64‑й армией, действовали девять дивизий противника: три танковые (14‑я, 24‑я и 16‑я), одна моторизованная (29‑я), пять пехотных (71‑я, 94‑я, 100‑я, 295‑я и 389‑я).

В результате потерь у противника к 25 сентября из 500 танков осталось, по данным разведки, не более 150.

Авиация противника также несколько выдохлась. Над городом кружили, сменяя друг друга, группы по 10–20 самолетов, вместо 40–50 в начальный период.

Но вернемся, однако, к обстановке на 18 сентября и к приказу фронта о контрударе.

Из приказа фронта явствовало, что дивизия Горишного должна была переправиться через Волгу и занять исходные позиции в течение 12–18 часов.

Переправы в это время работали в крайне, трудных условиях. Срок указывался явно недостаточный.

Но переправа дивизии Горишного – это одна сторона задачи. В приказе фронта указывалось, что 62‑я армия должна выставить для контрудара не менее трех дивизий. А откуда было взять эти три дивизии? Ни во втором эшелоне, ни в резерве армии дивизий не было. Все, кто мог держать оружие в руках, сражались на передовой, были втянуты в уличные бои.

Но приказ фронта надо было выполнить во что бы то ни стало.

Все звенья армейского штаба, штабы всех соединений и частей проявили высокую организованность и оперативность в подготовке контрнаступления.

В развитие приказа фронта в 23 часа 50 минут 18 сентября я подписал приказ по армии, в котором после ожесточенных оборонительных боев, после медленного, но отступления, появилось новое слово НАСТУПЛЕНИЕ. Он был принят измотанными, измученными войсками с огромным воодушевлением. Появилась уверенность в своих силах. Если – контрнаступление, то значит, есть у нас силы, стало быть, конец обороне.

Начало наступления было назначено на 12 часов 19 сентября.

Мы с утра внимательно приглядывались к поведению противника, ожидая увидеть какое-либо смятение в его стане или засечь передвижение его войск, которые он должен был бы снять с нашего участка фронта. Но мы опять отметили снижение активности его авиации. Утром над Сталинградом опять не появились бомбардировщики. Стало быть, на севере наши войска продолжали активные действия.