Онлайн книга «Германтов и унижение Палладио»
|
– Так был или не был? – Предстоит расшифровка информации, которую несёт в себе реликтовое излучение, испущенное Большим взрывом, если взрыв был… – А что было до Большого взрыва? – Не знаю. – И никто из учёных не знает? – Пока – никто! До взрыва… Нда-а, вопросики вы ставите безответные. – До, после: до – это какая-то особая, абсолютная, принципиально ничем не заполняемая пустота, там даже часы не тикают. – Почему же? – До Большого взрыва, породившего нашу Вселенную – есть такие мнения среди астрофизиков, которые, признаюсь, и мне близки, – время вообще не шло, и это, кстати, позволяло вполне логично считать, что Бог к созданию нашей Вселенной не имел отношения. – Это ещё почему? – Если время не шло, часы не тикали, то у Бога, стало быть, и не было времени на то, чтобы создать Вселенную. «Смельчак! Допущение хоть куда», – подумал Германтов. – А если всё-таки тикали? – Да, тикали, не тикали – вопрос! Большой взрыв создал пространство, а вот откуда взялось, если и впрямь взялось, время? Кое-кто из самых продвинутых физиков убеждён, что время как реальная субстанция вообще не существует, мол, время – наша иллюзия, помогающая нам организовать свой быт. Однако есть и другие мнения, которым нельзя отказать в праве на научную жизнь, в частности, наш соотечественник и почти современник Козырев полагал, что время – исток вселенских энергий, глобальный исток-генератор, безотказно работающий как перпетуум-мобиле, при том что давление времени можно экспериментально измерить – примерно так же, как когда-то удалось измерить давление света. – И как же, если Бог ни при чём, появилась Вселенная? – Случайно, – развёл руками. – Есть мнение, и не только среди астрофизиков, что случай – это и есть наш непреложный закон. – Если Бог к созданию Вселенной не имел отношения, а случайности ему не подвластны, то есть ли вообще Бог? – Вы подобрались к ответу на надоедливо вечный вопрос. Так-то, изящным методологическим финтом Бог отстранён от главного из сущих деяний: в отсутствие времени ничего осмысленно-деятельного нет и в принципе быть не может? Вне хода времени нет места в непредставимых до-вселенских пространствах даже самому Богу? Так, так, Бог непричастен – случай взял да создал Вселенную. Но – пошло время, побежали по кругу стрелки и можно воспользоваться теперь «реликтовым излучением»; недурно, физик с усиками дал свой ответ на надоедливо вечный вопрос, но у поэтичности, выстраивающей параллельно с научными свои познавательные перспективы, находятся и свои… Германтов усилил громкость, чтобы не пропустить что-нибудь в теледиалоге, при этом машинально навёл лупу на железнодорожную станцию Мазер, на паутину стёжек-дорожек. Нереальная реальность задолбала своими тайнами? Физики уже не только шутят от безысходности, но, похоже, ещё и уповают на поэтичные образы… – А расшифровка реликтового излучения поможет нам увидеть Мироздание, или, как вы предпочитаете говорить, Вселенную – всю-всю Вселенную, но сразу? – Увидеть, да ещё всю-всю, целиком? Увидеть снаружи, да ещё с разных сторон, бесконечно безграничный объект, находясь внутри него? Исключительно земное пожелание, боюсь – недостижимое. – И даже образно не увидеть? – Как это – образно? Я всего лишь астрофизик. – А если был Большой взрыв, то когда? – Четырнадцать миллиардов световых лет назад. – Световых? – Ну, допустим, я себе позволил шутливое преувеличение. Если не световых, а обычных – всё равно это непостижимо много. – А долго будут расшифровывать информацию «реликтового излучения»? – Вам не терпится? Думаю, долго. – А по поводу чёрных дыр что-нибудь прояснится? – Не думаю, не думаю. – Правда ли, что чёрная дыра в миллион раз тяжелее солнца? – Не исключено, что и в миллиард раз… – Ого! – Чёрные дыры тоже вполне могут оказаться фикцией, игрой ума: «сверхплотность» дыры, невероятный её вес при отсутствии вещества; важнее, однако, что не прекращается спор, что важнее для понимания строения мира – реальные силы гравитации или эйнштейновская идея искривления пространства? – Спор уводит в тупик? – Трудно сказать, появилась ведь теория струн, квантовых лучей-струн, способная когда-нибудь примирить теорию гравитации с теорией относительности… – Тягомотина на столетия? – А куда вы спешите? – К знаниям, к знаниям, – улыбалась интервьюерша. – Удастся ли всё же, если примирение враждующих теорий когда-нибудь состоится, заглянуть в чёрную дыру, в абсолютную пустоту? – Сомневаюсь. – Правда ли, что чёрные дыры, только микроскопические, произвольно разбросаны вокруг нас? Пожал плечами. – Вас это не пугает? Но ведь любая из этих миллионов микродыр, притаившихся вокруг нас, может поглотить Вселенную! – Не может. С сомнением-сожалением, сквозь огромные свои окуляры глянула на учёного. – Вы хоть слышали, что с феноменом чёрных микродыр связан феномен каждой индивидуальной смерти? – Каюсь, не слышал. – Напрасно! Каждый человек – индивидуальная вселенная, правда? Когда какая-нибудь из ближайших микродыр поглощает такую единственную и неповторимую вселенную, человек умирает… – Мистические объяснения всегда кажутся самыми простыми. – А правда, что антивещества во Вселенной больше, чем вещества? Вы слышали о попытке террористов-ваххабитов с помощью всего одного грамма антивещества взорвать Рим? – Не слышал. – Но про тёмную энергию мы всё наконец узнаем? – Что за тёмная энергия? – удивился физик. – Просветите, пожалуйста, какую энергию имеете вы в виду. – Энергию Бермудского треугольника! От неё корабли и самолёты внезапно исчезают в пучине. Ну как, узнаем? – Сомневаюсь. Хотя идёт поиск особой, пока и впрямь таинственной энергии, возможно, извергаемой чёрными дырами, благодаря которой Вселенная наша расширяется с ускорением. – Правда ли, что науке неизвестно, чем заполняется девятнадцать двадцатых всего объёма нашей Вселенной? – Девятнадцать двадцатых? Это на телевидении пропорцию так точно вычислили-установили? Мы и величину-то этого объёма строго определить не можем, а уж чем тот объём заполнен… – Быть может, – заглядывала в бумажку, – частицами Бога, которые в коллайдере ищут? Как их, неуловимые частицы, по-научному называют? – Ищут, ищут, – усмехался физик, – ищут бозон Хиггса; такие частицы как будто наделяют материю массой, формой. |