Онлайн книга «Германтов и унижение Палладио»
|
Вольман тоже вздрогнул от звуков выстрелов, но, оглянувшись, увидел безобидную киносъёмку. Он почувствовал себя в безопасности: никакой длиннорукий Кучумов его в Венеции не достанет; фланирующая публика, забавные типы, какой-то театр… Вот хотя бы крючконосый и длинный, как на ходулях, тип в пузырящихся зелёных штанах – Вольман чуть посторонился, чтобы не задеть плечом Головчинера. Да, типчики тут как на подбор, а многие ещё паясничают в маскарадных одеждах, закутываются в чёрные плащи, нацепляют белые маски… Отключив сайты телеканалов, Германтов глянул на бледный атлас лагуны и – вернулся на званый обед у Веры. Всерьёз «колдовала» или подтрунивала над постаревшим, выживающим из ума профессором? Он так и не понял истинных намерений Веры, слишком уж они ему представлялись противоречивыми. Но он знал уже главное назначение этого обеда, знал! Этого не могло быть, однако – было. Да, изысканное угощение, да, ролевая маска мэтра, необязательные светские пересуды и совсем уж необязательные вопросы-ответы на профессионально близкие ему темы. Он удивлялся собственной выдержке: как ему удавалось с менторской невозмутимостью рассуждать о Леонардо или Пикассо? И вот – обязательное, главное, то, несомненно, ради чего обед состоялся. Две неравнозначные вещи никак он не мог забыть: двусмысленные, – по меньшей мере двусмысленные – откровения Веры, утверждавшей, что именно она заслала в его сон Палладио и Веронезе, и аметистовое колечко Оксаны; едва сверкнул на пальце её румяно-сиреневый камушек, он… Вот так обед! Спагетти с каракатицей, розовое вино, а как на иголках сидел; и как ещё язык у него ворочался. Он ведь видел уже когда-то это колечко, да, могли ли быть сомнения? Это колечко – Сабины! Германтову было не по себе, но на несколько элементарных умозаключений он ещё был способен. Оксана сказала, что досталось ей колечко от бабушки. Бабушка жила в чёрном доме с атлантами. И следовательно… Германтову стало и вовсе худо – вновь подступила тошнота, в глазах уже теперь, на набережной, поплыли круги, как дважды уже плыли тогда, на обеде, только подумал он, благо пришлось к слову, о «ядре темноты», а после последней смены блюд, так сказать, на десерт Вера ошеломила своим вопросом: снились ли вам?.. А теперь-то, теперь думал он исключительно о колечке. И следовательно, Оксана могла бы быть его внучкой. Могла бы быть или – была?! А если была, то сначала были ещё и егосын или дочь… Его? Он виделся в последний раз с Сабиной после случившихся без него, из-за нелётной погоды, похорон Сони – ожила лестница с пыльным пупырчатым витражом с растительным оранжево-зелёным узором, затем – темноватая комната: Сабина объясняла ему как найти Сонину могилу, передавала ему квартирные ключи… Тогда в соседней комнате плакал ребёнок, но он им не поинтересовался, мальчик ли плакал, девочка… Тогда не до того ему было, а теперь, почти полвека спустя? Теперь – до того? Какое уж тут чувство реальности, где оно… И есть ли сама реальность… Так могла быть или – была? И что ему делать, если – была? Что? Вернуться во дворец Беретти и кинуться к управляющей кухонным комбайном Оксане – кинуться, разбрызгивая слёзы, с объятиями, как в фальшиво счастливой концовке телепрограммы, сводящей разлучённых надолго родственников? Вот так обед, вот так обед… Почувствовал, что венецианская атмосфера, которой он хотел надышаться, – побоку и вообще – выбит из колеи. Пролистать файлы? Файл пятый: «Сотворчество как конфликт» ………………………………………………………… Файл седьмой: «Зов тотальной изобразительности». …………………………………………………… Ещё раз: он в эпицентре Венеции, но где она, венецианская атмосфера? Перед ним вкривь-вкось – жерди для привязи гондол, накрытых клиньями синего и зелёного брезента; гондолы покачивались, нехотя подпрыгивали в вечной пляске своей. Повертел головой: пёстрый тряпично-галантерейный китч на островных торговых стендах, у подножия коих бродили голуби, краснокирпичный, с белой готической вязью дворец Дандоло, отель «Даниели» и слева-справа от него – светленькие обновлённые фасады. А ещё левее, за светленьким и вполне весёленьким, с ордерными детальками, фасадом легендарно страшной тюрьмы, опять краснокирпичное пятно – торец Палаццо Дожей, и над ним – красный торчок колокольни с пирамидальным зелёненьким заострением… И люди, люди – оживлённейший променад. Вечное неизменное движение. А вместо атмосферы – разрозненные знаки её? Зазвучало радио: что писали московские газеты сто лет назад – медицинский институт испытывает острую нужду в трупах для обучения студентов… Если у вас есть предложения трупов, свяжитесь с… Звук затихал вдали. Что-то новенькое для наших дней, умилился Германтов, дефицит трупов. У Бызовой были срочные вопросы, которые она переслала в своё агентство, но в «Мойке. ru» тянули с ответами, ссылались на обвалившийся где-то в Канаде сервер, а пока… Пока всё затормозилось, хотя она многое уже выяснила. Она ведь уже точно знала, что демонстративное убийство Габриэляна заказал Кучумов, чтобы принудить своего должника Вольмана… Да, Бызова узнала уже имя и фамилию «vip-персоны» – с этой условной клички начались поиски, – но уже два дня понять никак не могла, зачем этому цветущему и пахнущему Вольману нужен был копеечный венецианский аукцион? И почему-то не могло прийти на ум Бызовой, что Вольман, как и она сейчас, прогуливается по этой вот набережной. Прогуливаясь, Вольман, однако, чувствовал, как улетучивается благодушие: Кучумов не выходил из головы – неуязвимый бандюган, сравнительно недавно большущие деньги на афере с авизо закосил, потом лёг ненадолго на дно, а когда всё легализовалось… И как угораздило связаться с этим нечистоплотным и опасным типом? А тут ещё аукционный роман… Поскорее бы развязать последний узелок, запустить кампанию, и – укрыться в Лондоне… Вольман оглядывался, не чувствовал себя среди гуляющих в безопасности – ему казалось, что за ним следили. Раздался звонок: Бызовой сообщили из «Мойки. ru» о штурме спецназовцами подмосковного поместья Кучумова. Так, Бызову охватил охотничий азарт – события развиваются. Колдовство – разве не смешно? Удачная шутка-розыгрыш, увенчавшая обед, – мистика, подмешанная к десерту, не более того. Отправка Палладио с Веронезе из величественного их небытия в его сон – как к этому, если это не для оживления какого-то романного сюжета придумано, можно относиться серьёзно? Или Вере лишь удалось вновь обратить его внимание на то, что он и сам уже знал, испытывал много раньше – достаточно было бы вспомнить о встрече с Хичкоком. |