Книга Пучеглазый, страница 15 – Энн Файн

Теперь-то я понимаю, что мама просто пошутить хотела. Но мне ее слова тогда совсем не казались смешными. Я решила, что надо мной насмехаются: вот я стою, все руки в земле, а эти двое пристроились у раковины и ухмыляются!

В любой другой день я бы не стерпела. Я бы забыла все свои обещания и крикнула бы ему, чтобы он не пялил на меня свои глазищи и не совал свой нос в чужие дела, чтобы он убирался, валил к себе домой!

Но в тот день я вот только что была счастлива! Всю дорогу до библиотеки и обратно. Мир вдруг показался мне огромным и красочным, ветер — бодрым и свежим, а небо — таким высоким. Я вернулась домой в приподнятом настроении, достала из сарая тяжелую папину лопату и накопала маме картошки, потому что я люблю ее, и потому, что она сегодня была счастлива. И после всего этого — переступить порог и снова услышать его придирки!

Ну это уже слишком! Я расплакалась. Нет, я не заревела в три ручья, а просто захлюпала носом, как маленькая. Слезы закололи мне глаза, и я не смогла их удержать — даже отвернуться не успела и выбежать из комнаты тоже. Они хлынули из глаз, полились по щекам и закапали на мои перепачканные в земле ботинки.

— Китти! Китти, доченька!

Мама вырвала у него свою руку, молнией метнулась ко мне через всю кухню и обняла крепко-крепко.

— Китти, любовь моя!

Это оказалось слишком для него, и он исчез, не сказав ни слова. Как только за ним захлопнулась дверь, мама сказала:

— Что стряслось, Китти? Китти-котик, ну-ка, скажи мне.

Я размазала слезы грязной ладонью.

— Просто я больше не могу его переносить, — пролепетала я. — Он теперь всегда здесь, каждый день. И ты не такая, как прежде. Я знаю, что ты стараешься, но с ним ты совсем другая. А он вечно говорит то, что думает, а то, что он думает, не похоже на то, что думаем мы, и меня от него уже тошнит.

Я стала икать, захлебываясь слезами. Мама опустилась на ближайший стул и усадила меня к себе на колени. Она вытянула край моей рубашки из джинсов и стерла им грязные пятна на моих щеках. Ну и видок у меня тогда был! Я ведь ростом почти с маму — но мне было все равно.

— Наверное, я от него слишком измучилась. Я просто чувствую себя совершенно выжатой.

Мама погладила мои мокрые колени,

— Вот что я тебе скажу, — сказала она, как говорила, когда я была еще маленькая и теряла какую-нибудь свою «драгоценность», или не могла поспеть на два дня рождения одновременно, или с кем-то подралась. — Послушай-ка. Давай уговоримся. Ты потерпишь эти выходные, а потом я не стану приглашать Джеральда всю неделю. Мы позвоним твоему папе, и, может быть, ты съездишь к нему в Бервик-на-Твиде в следующую пятницу, сменишь обстановку. А затем мы проведем еще одну тихую недельку дома. Потом Джеральд придет к нам обедать на выходных, и, возможно, ты уже не будешь чувствовать себя такой выжатой.

— А почему нам не начать прямо сейчас? — всхлипнула я. — Почему я должна терпеть все выходные? Почему бы нам завтра не побыть одним?

— Но Китти, завтра же воскресенье. У нас поход на базу подводных лодок.

Я же совершенно об этом забыла! Просто стыд и позор! Я как-никак член комитета, который все организовывал. Другая группа заказала автобус, а теперь они не могут набрать достаточно народу. Вот наша команда и предложила помощь.

Но все устроится. Мы всегда отправлялись на такие вылазки втроем — всей семьей.

— Что ж, поедем сами по себе.

Мама покачала головой.

— Не выйдет. Джеральд едет с нами.

— О, нет! — я не могла сдержаться. И снова принялась причитать. — Он-то зачем едет? Он ведь даже не верит в то, что мы делаем.

Мама смутилась, но ответила твердо:

— Китти, он спросил, можно ли ему поехать с нами, и я сказала да.

— Так скажи, что ты передумала.

Теперь мама тоже огорчилась.

— Не могу, — ответила она наконец. — Извини. Если бы могла, сказала, но я не могу. Я могу сказать ему правду — что ты хотела бы, чтобы он не ехал; но я не могу сказать ему, что я передумала.

Я тихо сидела у мамы на коленях и обнимала ее за шею. Одна моя половина всё бы отдала за то, чтобы хоть на один денек мы трое — мама, Джуди и я — остались одни.

Но другая половина точно знала: я ни за что на свете не допущу, чтобы Пучеглазый узнал, что способен так сильно меня огорчить.

Я потерла глаза.

— Не говори ему, — сказала я со злостью. — Пообещай мне. Так и быть, пусть едет завтра с нами. Но только если ты не проболтаешься ему, как меня это раздражает.

— Обещаю. Не скажу ни слова.

Я соскользнула с маминых колен прежде, чем у нее окончательно остановился ток крови и началась гангрена.

— Пойду умоюсь.

Я на цыпочках прокралась через холл. Но я напрасно боялась, что меня услышат. Дверь в гостиную была лишь чуть-чуть приоткрыта. Джуди и Джеральд сидели вместе на диване. Она обхватила рукой его шею, точно так же, как обнимала прежде папу, и он читал ей биржевой отчет.

— Биржевой индекс «Файненшл Таймс» упал на 44,9 пункта, достигнув вчера отметки 1658,4, — бубнил он. — В один момент он опустился на 105,3 пункта.

Палец Джуди проскользнул к ней в рот, и глаза закрылись.

— Индекс РТ 30 к завершению торгов достиг 33,5 пунктов, опустившись на 1288,5. Государственные бумаги удержались…

Я поплелась наверх. У меня на душе кошки скребли. Идти против большинства всегда трудно. Но если знаешь, что твоя победа обернется бедой для дорогих тебе людей, то становится совсем тошно. Чьи чувства важнее? И почему? Вот что я тебе скажу: когда речь идет о твоем родном отце, все намного проще.

— Это ты мне говоришь?!

Ох! Я так увлеклась своим замечательным рассказом, что совершенно забыла: это и ее проблема. Но Хелен так и не успела рассказать мне, что с ней стряслось, потому что как раз в этот момент раздался резкий — тук-тук-тук! — стук в дверь.

Я было решила, что это снова Лиз пришла выведывать на перемене. И уже собиралась крикнуть ей «Проваливай!», как сквозь деревянные панели ясно услыхала голос миссис Хатри: его ни с каким другим не спутаешь.

— Центр управления полетом вызывает Пропавший корабль. Как дела на борту?

Я не знала, что ей отвечать, и прокричала в ответ:

— Отлично.

— Хелен?

Хелен глубоко вздохнула.

Мне показалось, будто она проверяет себя каким-то глубоким психическим катетером. Потом она ответила: