Онлайн книга «Рублевка, скрытая от посторонних глаз. История старинной дороги. 33 истории о великих жителях Рублевки, или Тридцать три богатыря»
Мне видится мое селенье, Мое Захарово; оно С заборами в реке волнистой, С мостом и рощею тенистой Зерцалом вод отражено. На холме домик мой… Нельзя исключить возможность знакомства Мясоедовых с семейством Пушкиных, как ближайших соседей. Встречи могли происходить и на богослужениях в Преображенском соборе Больших Вязем, имении князей Голицыных, что находилось на полпути между Сивковом и Захаровом. Таким образом, мальчики-ровесники Александр Пушкин и Павел Мясоедов могли знать друг друга еще до отъезда в Царское Село, где они одновременно поступили на первый курс лицея. В лицее Мясоедов попал в разряд весьма посредственных учеников. Педагоги отмечали: «Он старается награждать слабые свои способности прилежанием, покорностью и усердием. Занимается предметами вовсе без размышления и оказывает весьма мало успехов. Зато имеет добрый характер, очень чувствителен». Комната Павла Мясоедова под № 41 находилась рядом с комнатами Константина Гурьева и Александра Бакунина. В № 39 жил лицейский староста М. Л. Яковлев, в № 14 – Пушкин. 
Преображенская церковь в Больших Вяземах. Фото В. Вельской К далеко не лучшим способностям «№ 41» прибавлялась его чванливость, хвастовство «боярским происхождением», желание непременно стать гусарским офицером (что и сбылось). Прозвищ у него было больше, чем у других лицеистов: Поль, Глупон, Мясожоров, Осло-Домясов, Меринос и др. Фигурирует он и в «национальных песнях» лицеистов, например: Поль протекцией Бояров Будет юнкером гусаров… Поль – Павел, «протекцией Бояров» означает постоянную рисовку предками – боярами Древней Руси. Или: А Меринос, Поднявши нос, Без пары вальсирует… Однажды преподаватель русской словесности профессор Н. Ф. Кошанский предложил своим ученикам-лицеистам написать на уроке сочинение в стихах или в прозе на тему «Восход солнца». Все уже сдали свои работы, один Мясоедов корпел над пустым листом бумаги. За час работы он написал только одну строчку: «Блеснул на западе румяный царь природы…» Толкнул локтем Пушкина (по другим сведениям, Илличевского), и тот моментально докончил: И изумленные народы Не знают, что начать: Ложиться спать или вставать? Но даже и первая строчка не сочинена была Мясоедовым, а неудачно похищена им из стихотворения поэтессы А. П. Буниной, где описан заход солнца. По окончании лицея Павел Мясоедов служил в Оренбургском уланском, а затем в Гродненском гусарском полку. В 1824 году вышел в отставку поручиком. Женился на Надежде Алексеевне Мансуровой, побочной дочери богатого тульского помещика, и сам зажил помещиком «с пропастью детей» в Алексинском уезде Тульской губернии. В приезды свои в Москву навещал подмосковное Сивково; впрочем, в 1852 году Сивково, Зверево тож, было продано титулярной советнице М. П. Егоровой, постоянно тут проживавшей. Один из лицеистов в письме, датированном 1829 годом, рассказывает: «Мясоедов в Туле поставил себе за долг: всех через сей город проезжающих лицейских у заставы встречать шампанским». Любимый всеми учениками профессор нравственных наук А. П. Куницын в отзыве о Павле Мясоедове подчеркивает его доброту. Мясоедов всегда помнил лицейских товарищей-декабристов, сосланных на каторгу в Сибирь, и послал письмо в Читу И. И. Пущину, что было достаточно смелым действием. Осенью 1836 года лицеисты пушкинского выпуска готовились отметить 25-летие лицея, «священную годовщину 19 октября». Сохранилось письмо А. С. Пушкина к лицейскому товарищу М. А. Корфу от 14 октября 1836 года: «Какое поле – эта новейшая русская история! И как подумаешь, что оно вовсе еще не обработано и что кроме нас, русских, никто того не может и предпринять! – Но история долга, жизнь коротка, а пуще всего человеческая природа ленива (русская природа в особенности). До свидания. Завтра, вероятно, мы увидимся у Мясоедова. Сердцем тебе преданный А. П.». 15 октября 1836 года Павел Мясоедов угощал лицейских товарищей роскошным обедом, на котором были Пушкин, Корф и другие. А 19 октября того же 1836 года состоялся лицейский праздник на квартире М. Л. Яковлева, в организации которого самое деятельное участие принял П. Н. Мясоедов. Пушкин читал здесь свое стихотворение «Была пора: наш праздник молодой…». Словно предчувствуя, что в последний раз присутствует на лицейской годовщине, он вдруг прервал чтение стихотворения, слезы душили его… Стихи дочитал лицейский староста М. Л. Яковлев: Была пора: наш праздник молодой Сиял, шумел и розами венчался, И с песнями бокалов звон мешался, И тесною сидели мы толпой. Тогда, душой беспечные невежды, Мы жили все и легче и смелей, Мы пили все за здравие надежды И юности и всех ее затей. Теперь не то: разгульный праздник наш С приходом лет, как мы, перебесился, Он присмирел, утих, остепенился, Стал глуше звон его заздравных чаш; Меж нами речь не так игриво льется, Просторнее, грустнее мы сидим, И реже смех средь песен раздается, И чаще мы вздыхаем и молчим… На празднование 25-летия лицея П. Н. Мясоедов специально приехал в Петербург. Сходка состоялась, по обыкновению, у Яковлева. О том, как прошло это празднование 19 октября, Яковлев вскоре писал Вольховскому: «Прежде всего, надо сказать тебе, что к этому времени приезжал в Петербург из деревни Мясоедов и натворил много чудес. Он вытащил из норы Гревеница, который никогда не являлся к нам на праздник, и отыскал Мартынова, словом, действовал мастерски. Всех нас в сборе было 11 человек: Юдин, Мясоедов, Гревениц, Яковлев, Мартынов, Корф, Пушкин, Илличевский, Комовский, Стевен, Данзас…» Умер Павел Николаевич Мясоедов в Петербурге 3 ноября 1868 года и похоронен на Смоленском кладбище. Могила его затерялась. Выше прозвучало имя русского художника-передвижника Г. Г. Мясоедова, состоявшего в близком родстве с пушкинским соучеником. Бывший лицеист и уже состоявшийся живописец вполне могли быть знакомы, могли они и встречаться. Одно из лучших живописных полотен Г. Г. Мясоедова «Пушкин в салоне З. А. Волконской» хранится в Петербурге, во Всероссийском музее А. С. Пушкина. Знаменитый в Москве литературно-музыкальный салон княгини представлен на картине во всем блеске своих интерьеров. Ныне это участок дома № 14 на Тверской улице. Вспоминаются стихи Евгения Боратынского из поэмы «Бал»: Глухая полночь. Строем длинным, Осеребренные луной, Стоят кареты на Тверской, |