Книга Тайный мессия, страница 60 – Дж. Р. Лэнкфорд

Здесь, в Африке, нечего было превозмогать, не нужно было никому ничего доказывать. Я чувствовала себя такой настоящей в этой своей местной версии, что едва могла вспомнить, какой поддельной казалась себе, работая служанкой, будучи черной матерью не черного ребенка, черной женой белого человека – сперва Сэма, потом Адамо.

Конечно, моя любовь к ним была настоящей, как и их любовь ко мне, но и в Америке, и в Италии на меня всегда смотрели как на «другую». Когда я видела самоуверенных мужчин в Удугу, я невольно гадала – каково быть женой здешнего мужчины. Да, это слегка отдавало сексизмом. Я понимала это, но тут такой подход казался более естественным, чем дома. Женщины здесь не занимались тяжелым ручным трудом, потому что у них не было таких мускулов, как у мужчин, а мужчины не заботились о младенцах, потому что у них не было молока, чтобы кормить малышей. Сума сказала, что, поскольку она женщина, ей будет трудно удержать земли Бабу, когда тот умрет, но теперь закон изменился и у нее появился шанс на успех. Итак, в том, чтобы быть здесь женщиной, имелись и теневые стороны.

С другой стороны, я никогда не переживала того, что переживала Сума каждый день – женственности, у которой есть нечто общее со звездами и луной. Как звезды и луна, слава Сумы отражалась в восхищенных глазах жителей деревни. Ее очарование как будто подпитывалось самой землей. Суму все любили – как дочку, как внучку, как сестру, как возможную жену, как будущую мать. Всю свою жизнь я жаждала быть такой женщиной.

Слезы благодарности подступили к моим глазам оттого, что я получила такой дар – быть здесь, в этой деревне, пусть и бедной. Нигде больше у меня не было такого ощущения дома. Когда бы я ни проснулась от этого сна, я собиралась купить билеты для Питера, Адамо и себя и вернуться в Удугу.

– Вот травы, Хетта, – услышала я.

Я не назвала здесь своего настоящего имени.

Я вытерла глаза, подняла взгляд и увидела, что Сума вошла в хижину, неся полиэтиленовый пакетик с травами.

Она присела рядом со мной на корточки, взяла банановый лист, высыпала на него травы, свернула лист в маленький пакетик, положила на квадратный кусок металла и отправила в угли.

– Это должно помочь от твоей головной боли.

Голова у меня болела с тех пор, как я увидела, как жители деревни летают. Боль разыгралась вовсю, когда пришел преподобный Джозеф. Мне приходилось напоминать себе, что это всего лишь сон.

– Откуда ты этому научилась, Сума?

– От Бабу. Он меня учит. Он хочет, чтобы я была деревенской мганга ва пепо, когда он уйдет к предкам.

– Могу я к вам присоединиться? – спросил кто-то.

Мы разом вскинули глаза и увидели, что на тропе, ведущей на участок Бабу, стоит белая женщина. Мы с Сумой переглянулись: выражение наших лиц подтвердило, что мы никогда раньше не видели этой женщины.

– Да, Биби, идите к нам! – окликнула Сума и прошептала мне: – Она, наверное, из группы Пола Джозефа.

Если Сума называла «Биби» женщину моложе меня, это слово должно было означать скорее «мадам», а не «бабушка».

Женщина подошла и присела на корточки рядом с Сумой, потом грубо потянулась мимо нее ко мне, подав руку:

– Я – Зения Данлоп. Член паствы преподобного Джозефа.

Я пожала ей руку:

– Я… Я – Хетта Прайс.

Я чуть было не забылась и не назвалась своим настоящим именем. Потом поняла, что это неважно, потому что все это происходит не взаправду.

Зения Данлоп протянула руку Суме:

– А вы кто?

Сума улыбнулась, не пожав руки:

– Меня зовут Сума. Я – внучка Бабу.

– Вы имеете в виду старейшину, который бьет в барабан?

Мы с Сумой снова переглянулись. Зения повстречалась с Бабу по дороге сюда или видела сеанс пепо?

Сума кивнула.

– Похоже, он замечательный человек, – сказала Зения. – Можно узнать, что ты готовишь?

– Ох!

Сума взяла палочку и вытолкнула банановый лист из углей.

– Лекарство, – сказала она и, осторожно развернув лист, пососала обожженные пальцы. – Протяни руки, – обратилась она ко мне.

Когда я сделала, как велено, Сума вытряхнула нагретые листья в мои ладони.

– А теперь приложи их ко лбу, Биби.

Я так и сделала, закрыв глаза.

– Она больна? – услышала я голос Зении.

– У нее просто болит голова. Чем могу вам помочь, Биби Зения?

– О, я надеялась поговорить с вами обеими. Я зайду позже.

Я открыла глаза, когда Зения встала. Мне тоже нужно было поговорить с этой женщиной, выяснить, не собираются ли преподобный и его люди причинить Джессу еще больше проблем.

– Голова у меня болит не так уж сильно. Я могу разговаривать.

Зения снова опустилась на корточки:

– Сперва скажите мне – кто ваш сын?

Я подняла глаза:

– Вы не ходите вокруг да около, верно?

– Я давно поняла, что удобнее сразу переходить к делу.

– Поскольку вы перешли к вашему делу, позвольте мне перейти к моему. Зачем вы хотите знать, кто мой сын?

По глазам Зении я увидела, что она размышляет.

– Преподобный Джозеф не очень обрадовался ему во время их первой встречи. Может, я смогу помочь избежать этого в следующий раз. Полагаю, вы пробудете здесь еще какое-то время? Или вы тут живете?

Что-то подсказало мне, что лучше быть честной с Зенией. Это не было доверием. Я не думала, что могу доверять ей хоть на пенни, но у меня было сильное желание честно отвечать на ее вопросы, а я никогда не игнорировала свой громкий внутренний голос. В таких случаях словно бог похлопывал меня по плечу. Да и потом – какая разница? Все равно я просто вижу сон.

– Мы пробудем здесь до тех пор, пока мой сын не скажет, что пора уходить.

– Кто он такой?

Я сделала глубокий вдох.

– Вы когда-нибудь слышали историю о том, как с помощью ДНК, взятой с Туринской плащаницы, изготовили клона?

Зения нахмурилась, потом посмотрела на меня:

– Да! Это было лет двадцать тому назад?

– Так и есть.

У нее был озадаченный вид.

– И?

Я снова сделала вдох и с вызовом посмотрела на Зению – пусть только осмелится отпустить остроумное замечание!

– Мой сын – тот самый клон. Его зовут Джесс.

Сидевшая на корточках Зения резко выпрямилась, и ей пришлось опереться на руку, чтобы не упасть.