Онлайн книга «Я дрался на штурмовике. Обе книги одним томом»
|
– Вы перегоняли самолеты с завода несколько раз. Сколько времени занимал перегон самолета с завода в полк? – С Куйбышева гоним, делаем посадку в Вологде. Там дозаправляемся, там ночуем. У нас никогда не было, чтобы из-за нехватки бензина при перегонке задерживались. Из-за погоды – это бывало. В Вологде сидели. Решение принимает руководитель перелета, это был, как правило, командир эскадрильи. Если погода плохая, там ночуем. Там, кстати, был завод пивной, и пивко хорошее. А в следующий раз мы садились уже в полку. Нас всегда сопровождал какой-нибудь Пе-2. Он впереди, а мы кучей сзади. – На фронте погода сильно влияла на ваши действия? – Конечно, оборудование нашего аэроплана было рассчитано только на визуальные полеты. – А в мемуарах летчики-штурмовики пишут: «Лишь бы аэродром не развезло. Туман, снег, дождь, все равно летим работать по целям. Скорость у Ил-2 небольшая, можно сесть в любую погоду». «Если дождь, – я форточку открыл, голову высунул и землю вижу». Вот такое мне летчики рассказывали. – Голову высунул? Ага, вынь морду: голова «фьють», и отлетела, сзади осталась… Такого я не знаю. Если форточку откроешь, то, конечно, видно в левую сторону… Но по плохой погоде не летали. (Во всех документах командиры полков указывали, что Ил-2 для полетов в плохую погоду – дождь, снег, туман и т. д. – не пригоден, слеп и т. п. – Р. О.) – Когда вас можно было назвать настоящим штурмовиком: когда начали видеть воздух и землю, стрелять не туда, куда ведущий стреляет, а конкретно по целям? Сколько на это времени потребовалось? – К этому надо привыкнуть. Знаете, вот, чтобы этому научить, нас специально и ставили последними. Когда несколько раз слетаешь, то начинаешь и хвост ведущего, и цель видеть. Начинаешь понимать и разбираться в обстановке, наверное, вылетов после восьми-десяти. Почувствуешь, что и по тебе бьют. И к этому нужно привыкнуть. И тогда уже обращаешь внимание, где цель, куда стрелять, где бомбы кинуть. (Считалось, что летчик молодой, при налете до 10 боевых вылетов. – Р. О.) – С каким вооружением ваш первый самолет был? – Две пушки 23-миллиметровые и два пулемета ШКАС. – У вас до конца войны оставался ПБП1Б? Ну, этот – лампочка со стеклышком? Или у вас была насечка на лобовом стекле? – Я понял вопрос. Прицел в кабине стоял. Стеклышко перед самым носом, у стекла. Полосы по стеклу… Подробнее не смогу: это было шестьдесят лет тому назад. – Какая у вас была боевая нагрузка? – Максимальная нагрузка – шестьсот килограммов. А когда мы на Карельском перешейке работали по линии Маннергейма, по две бомбы по двести пятьдесят килограммов возили. Там были такие мощные укрепления, что и двести пятьдесят маловато… – На каких высотах вы ходили на бомбометание? – Шестьсот-восемьсот метров, это наша стандартная высота. А бомбить и стрелять снижаешься до высоты двести-триста метров. Но было и иначе: смотря какая цель, как прикрыта… Много могло быть «но…». – Об эффективности «рсов» на Ил-2 высказываются разные мнения. В вашем полку РСы считались эффективном оружием? – А почему же не эффективное? РС-82 и РС-132 – воздушная «катюша», хорошее оружие. По четыре на крыло. Всего восемь штук. Если РС целенький, хорошенький и у него хвостовая часть-стабилизатор не погнута, то попасть им можно достаточно точно. Около 3–5 метров от точки прицеливания. А если с дефектом, то он «фьють», и мимо, только что не в обратную сторону… – Какое вооружение штурмовика вы лично считали наиболее эффективным? – Ну, как вам сказать, это зависит от того, какая цель. Если по танкам, мы возили и маленькие бомбочки, малюсенькие. Полный ящик – как сыпанешь… Один раз ВАПы использовали. (ВАП – выливной авиационный прибор.) В них был гранулированный фосфор, залитый водой. При контакте с воздухом он загорался. Скорость они жрут сильно, а так штука хорошая. Эти ВАПы мы использовали на Волховском фронте. Задачу нам поставили сжечь немецкие склады в районе станции Померанье на Октябрьской железной дороге. Мы шестеркой с ВАПами подошли на высоте пятьдесят метров. Разбились на пары и прямо на эти длинные сараи-склады вылили… Все загорелось, начало взрываться. Здорово получилось… Немцам, думаю, понравилось… – Как вы отнеслись к появлению 37-миллиметровых пушек? – Они хорошо стреляли. Самолет получил сразу две 37-миллиметровые пушки. Их работа запомнилась, когда били эшелоны, уходившие из Новгорода на Псков. В район Дно – Порхов меня послали с четверкой. И мы этими пушечками по эшелонам хорошо постреляли, дым пошел. У них в эшелоне на площадках стояли зенитки, и оттуда: «пах», «пах», «пах». Они в меня, а я в них. Мы попали хорошо, а они промахнулись… Но в основном летали на самолетах, вооруженных 23-мм пушками. Снарядов у 37-миллиметровых всего пятьдесят штук, а у 23-миллиметровых большие ленты, я уж не помню сейчас, сколько, но намного больше. По бронированным целям 37-мм отлично работала, а вот если колонну штурмуешь – лучше иметь калибр поменьше, а скорострельность и боезапас побольше. – Фотографирование результатов производилось? – Обязательно. Для контроля стрельбы у гондолы стоит ФКП – фотокинопулемет. И потом будут видны даже трассы, куда я стрелял, он зафотографирует. Если я бомбы сбрасывал, то как только люки открыл и бомбы полетели, там еще фотоаппарат стоит и фиксирует, куда бомбы полетели. – Фотоаппараты стояли на каждом самолете? Или в группе был специально выделенный фотограф? – Когда летали мы на аэродром в Финляндию, в этом вылете один я с фотоаппаратом был. Было это во время Выборгской операции, вражеская истребительная авиация мешала и нашей авиации, и нашим наземным войскам. И тогда по их аэродромам мы шестерками ходили. Одна группа отбомбилась, другая отбомбилась. Аэродром хорошо накрыли: все горит, все взрывается. А я должен был при плановой съемке лететь на восьмистах метрах и «не шевелиться». Стрелок Волков говорит: – Вижу два истребителя. Я говорю: – Стреляй! А мы фотографируем. Слышу: – Еще два финских FD. Их уже четверо. А вот и третья пара пришла… А тут вдруг Волков стрелять перестал. – Ты что не стреляешь? – Заело, вот и не стреляю. Мы к этому времени уже съемку кончили, и я спикировал и полетел над самыми елками, прямо над головами у финнов и немцев. Волков помогал, чем мог. – Оглянись – говорит, – сейчас, отвернешь немножко… Атакует! Я отвернул, смотрю – трасса прошла слева. И он мне подсказывает, что трасса слева. |