Онлайн книга «Байки "Скорой помощи"»
|
– Да, еще до конференции. Два комплекта. Даже померить успел. Все путем! Теперь никакого нарушения формы! – Прекрасно. Значит, тебя на подстанции ничего не задерживает? – Нет. – Есть предложение перенести наше общение в пространство не скованное производственными условностями. Я знаю тут неподалеку, на Ташкентском одно кафе… Кафе держал тбилисский армянин по имени Вазген, друг детства доктора Саркисяна. Однажды при совместном посещении заведения Саркисян познакомил Данилова с Вазгеном. – Вова – наш человек, – серьезно сказал Саркисян, представляя Данилова. – Армянин! – обрадовался Вазген, горячо потряс руку Данилова и разразился длинной тирадой на армянском. – Нет, – покачал головой Саркисян. – Вова не армянин. Просто – хороший человек и хороший врач. – Хороший врач в наше время на вес золота! – Вазген еще усерднее потряс даниловскую руку. – Рад знакомству! – Теперь у тебя два знакомых хороших врача, – констатировал Саркисян. – Это здорово! – А второй кто? – Вазген наконец-то выпустил руку Данилова. – Как – кто? Я!!! – Ай, бичо?! Ты?! – деланно удивился Вазген. – Можно подумать, я забыл, как ты у меня в школе все контрольные списывал?! Приятели шутливо пререкались весь вечер. На прощанье Вазген, к тому времени не очень твердо державшийся на ногах, пригласил Данилова заглядывать в кафе по-свойски. Данилов не преминул воспользоваться приглашением и вскоре стал завсегдатаем. Особенно он любил после трудного дежурства побаловать себя тарелкой наваристого хаша – супа из говяжьих копыт с требухой… – Я – за, Владимир Александрович! – обрадовался Эдик. – Как говорится – только штаны подтяну! – Пошли, – Данилов встал из-за стола. – И прекрати называть меня на «вы» и по имени-отчеству! Просил же уже… – Да как-то неудобно. Вы старше… – Неудобно напоминать человеку о его возрасте, – Данилов шутливо погрозил Эдику пальцем. – Привыкай. Или же я тоже перейду на «вы» и буду называть тебя Эдуардом Сергеевичем. Получится полный… марлезонский балет. На выходе с подстанции им повстречался Федулаев. – Наслышан от Могилы о твоих подвигах, – сказал он Данилову. – Он говорит, что Витьку теперь голову брить не придется. – Наш долг – помогать ближнему! – Данилов вспомнил выражение физиономии ошпаренного Бондаря и не смог сдержать улыбки. – Но бритва ему еще пригодится. Я его все-таки чаем облил, а не кислотой. – Пожалел, значит? – усмехнулся Федулаев, на дух не переносивший Бондаря. – Кислоты под рукой не оказалось, – ответил Данилов. – Счастливого дежурства! – Счастливо отдыхать! – отозвался Федулаев, потрясая в воздухе сжатым кулаком. Данилов и Старчинский вышли на улицу. Эдик посмотрел на солнце, подвешенное в чистом, без единого облачка, небе и блаженно сощурил глаза: – Хорошо! – Пешком? – предложил Данилов. – Или проедем две остановки? – Погода хорошая – можно и пешком, – ответил Эдик. – Две остановки – это не расстояние и даже не дистанция. – Тогда шагай помедленнее, а то я за тобой не успеваю. Года берут свое. – Да ладно ва… тебе! – засмеялся Эдик. – Не надо косить под аксакала! Особенно – без седой бороды! Данилов шел по утренней улице и пытался, как Эдик, радоваться жизни. Получалось не очень хорошо. Данилову стало завидно. – Знаешь, что самое приятное в нашей работе? – спросил он. – Помогать людям! – уверенно ответил Эдик. – Нет, помогать людям – это суть нашей работы, а не самое приятное, – Данилов покачал головой. – Самое приятное – это идти утром после смены домой или еще куда, и снисходительно смотреть на тех, кто спешит на работу, немного сочувствуя всем этим бедолагам, которым еще так далеко до свободы… – Тогда самое худшее, – Эдик, что называется, с лету подхватил мысль и развил ее, – это вечером завистливо смотреть на тех, кто спешит домой, зная, что до окончания твоей смены еще четырнадцать часов. – Ты не прав, это не самое худшее. Самое худшее – это чувствовать свою беспомощность. А самое противное – подчиняться дуракам! – При прежнем заведующем было лучше? – предположил догадливый Эдик. – Я-то при нем всего трое суток отработал, так что сравнивать мне не с чем. – Я говорил не о заведующем, я говорил о тех, кто придумывает дурацкие правила, по которым мы должны жить. Все эти условности, понятия, обычаи, согласно которым… Да что там говорить! Давай лучше помолчим. – Хорошо, давай помолчим, – согласился Эдик и до самого кафе не проронил ни слова… – Хаша нет, – искренне огорчилась толстая официантка, как и все сотрудники кафе, приходившаяся родственницей хозяину. – Летом мы его не готовим. Жарко. Не сезон. Возьмите сациви и чанахи. Что такое сациви, Данилов знал – холодная курица в соусе из грецких орехов. Чанахи было ему неведомо. – Хорошо, – переглянувшись с Эдиком, согласился он. – Несите. И пол-литра водки, какая получше. – Зелень, брынза, лаваш? – напомнила официантка. – Естественно, – спохватился Данилов. – Без этого никуда. – Здесь вкусно пахнет, – принюхался Эдик, оглядывая уютный, отделанный «под дерево» зал. Данилов рассмеялся. – Что такое? – покрасневшие уши выдали смущение Эдика. – Ты также двигаешь носом, как и Лжедмитрий, – объяснил Данилов. – Хищно! Вы с ним не родственники? – Я его внебрачный сын, только это строго между нами, – шепотом «признался» Эдик. – В папочке проснулись родительские чувства, и он пристроил меня под свое крылышко. – Ты умеешь шутить с серьезным видом. Это опасно. – Почему? – Наши сплетники не поймут, что ты шутишь. Вот сиди на моем месте Лена Котик, назавтра вся «скорая» знала бы о ваших отношениях с Кочергиным. – Я столько не выпью, чтобы пойти в кафе с Леной Котик, – ответил Эдик. – Симпатичная ведь девица, – прикнулся непонимающим Данилов. – Змея, – поморщился Эдик. – Не люблю таких. Официантка принесла на подносе тарелки с лавашем, сыром и зеленью. – «Парламент» вас устроит? – уточнила она насчет водки. – Вполне, – ответил Данилов. – Лишь бы холодная была. – Лед, а не водка, – улыбнулась официантка и исчезла, чтобы минутой позже принести запотевший графин (Вазген держал марку заведения!) с водкой, рюмки и глиняные миски с сациви. – Запивать чем будете? – Мы водку обычно закусываем, – отшутился Данилов. |