Книга Дорога-Мандала, страница 86 – Масако Бандо

Тами отвела от неё взгляд, повисшее напряжение разрядилось, будто лопнула струна.

— Вот уж правда! Почему нам так тяжко приходится в жизни? Почему женщины оказались втянутыми в войну, начатую мужчинами?

Тами сложила руки на животе, плотно обтянутом платьем.

— Знаешь, я пришла к тебе, чтобы кое о чём посоветоваться.

Услышав это, Сая растерялась. Тами с видимым усилием продолжила:

— У меня прекратились месячные. Наверное, я беременна.

Слова «месячные» Сая не знала, но она догадалась, что речь идёт о красных цветах, распускающихся меж женских бёдер. Когда красные цветы перестают распускаться, начинает расти живот, а потом рождается ребёнок. Именно так Сая поняла, что снова понесла от Рэнтаро.

— Ну и отлично, — сказала она, но Тами тут же сердито нахмурилась и залилась краской.

— Что тут хорошего? Ты представляешь, что будет, если я рожу ребёнка от американца?! Я и сейчас-то притча во языцех, а если рожу полукровку, мне в Тояме и вовсе житья не будет!

В племени Саи появление ребёнка всех радовало. Кто бы ни был отцом, пусть даже чужак, это не вызывало нареканий. Дети, рождённые женщинами их племени, были достоянием всего племени. Хотя в доме никого не было, Тами, будто опасаясь кого-то, перешла на шёпот и сказала поражённой Сае:

— Очень прошу тебя. Посоветуй мне какое-нибудь хорошее лекарство, чтобы выкинуть ребёнка.

Сая нахмурилась:

— Выкинуть ребёнка?

— Ну, да, выкинуть, не оставлять же его!

Тами сердито убрала руки с живота. Сая была потрясена, поняв, что речь идёт о том, чтобы убить ребёнка. В их племени никому бы и в голову не пришла мысль избавиться от такого сокровища. И поэтому знахарь ничего не говорил ей о подобных лекарственных растениях.

— Я не знаю такого лекарства.

Тами недоверчиво посмотрела на неё.

— Не лги. Моя бабушка знала такое лекарство. Я помню, как она рассказывала о нём соседям.

— Но я такого лекарства не знаю.

Круглое лицо Тами сморщилось, как высохший гриб. На глазах — узких и полукруглых — проступили слёзы. Достав из сумочки носовой платок, она утёрла слёзы.

— Не плачь! — раздражённо сказала Сая. Ей стало неприятно, словно это она довела гостью до слёз.

— Как же мне быть? Если я рожу полукровку, меня всю жизнь будут называть проституткой, обслуживающей американцев. И как мне растить ребёнка? Я и так надрываюсь одна, что же будет, если я ещё и рожу?!

— Разве ты не говорила, что способна на всё, чтобы выжить?

— Это когда я одна, то способна на всё. А роди я полукровку, все повсюду будут меня презирать.

Сая разозлило то, что Тами всё время повторяет слово «полукровка».

— Мой сын тоже полукровка! — заявила она. Тами, утирая глаза носовым платком, удивлённо посмотрела на неё.

— И я ношу здесь ещё одного ребёнка! — сказала Сая, слегка похлопав себя по животу. Тами во все глаза уставилась на живот Саи.

— Тогда ты поймёшь меня.

Сжимая платок в руке, Тами посмотрела в глаза Сае. Её узкие зрачки из-под набухших век полыхали гневом.

— Больше всего японцы ненавидят полукровок. Хоть японцы и проиграли в войне, но раз они сохранили чистоту крови, значит, в чём-то победили. Полукровки — свидетельство того, что женщина спала с врагом. Хоть война и закончилась, но спать с американцами считается непатриотичным. А уж когда рождается полукровка, то и мать, и ребёнок становятся предателями. И что делать такому ребёнку — он хоть и родился в Японии, но японцем не считается? Ему совершенно некуда деться.

«Значит и мой сын предатель?» — подумала она об Исаму, которого Рэнтаро внёс в семейный список как своего внебрачного сына. — «Значит, несмотря на это, Исаму не японец?»

— Твоё положение всё-таки лучше. Ведь твой муж японец. Мужчинам же не возбраняется спать с чужеземками и приживать от них детей. Это расценивается как военный трофей. Но когда японка спит с американцем, это совсем другое дело. Это считается военным поражением. Совершенно мужской взгляд на вещи! Но именно он принят в обществе. Хотя у нас провозглашают принципы демократии и свободы, образ мыслей у людей ничуть не изменился. И мы как рыбы барахтаемся в этом потоке людской молвы.

— Как рыбы?

— Да, как рыбы. Бьём хвостом и плавниками, радуемся окончанию войны, но не замечаем, что мы всего лишь резвимся в воде. Каким бы свободным ни казалось нам наше плавание, нам не дано выйти из несущего нас потока.

Слова Тами повергли Саю в странное состояние. Она подумала, что иностранцы для японцев именно рыбёшки. Только японцы считаются людьми, а жители других стран — всего лишь плещущиеся в воде мальки. Но Тами даже японцев назвала рыбёшкой. Имела ли она в виду, что одни рыбы способны пренебрежительно относиться к другим?

Сая представила себе стаю рыб в воде, плывущих меж колышущимися зелёными водорослями. Полосатые, тёмные и серебристые рыбы самых разных форм и размеров — от крупных до похожих на маленькие древесные листочки; одни плывут важно, другие явно напуганы, одни убегают, другие гонятся за ними, третьи ни на кого не обращают внимания. Рыбы, не ведающие о том, что за прозрачной поверхностью вод над их головами существует иной мир. Мир, где светит солнце, идёт дождь, дует ветер.

Когда в малайских лесах наступает сезон дождей, с лаковых деревьев, растущих по берегам рек, в воду падают плоды с двумя тонкими листьями-крыльями. В её племени эти плоды называли рыбьими. Стоит разбить эти плоды и пустить их по течению, как начинала всплывать рыба. И тогда её можно было собирать, как плоды с дерева. Рыба не догадывалась связать свою смерть с этими плывущими над её головами плодами.

«Если все мы рыбы, то кто отравляет нас? Кто льёт тот яд, что убил Кэку, убил Канэ Тосику, столько раз убивал меня в публичном доме?»

Тами вздохнула:

— Я так разоткровенничалась, а всё без толку.

Она поднялась, теребя в руках носовой платок.

— Извини за беспокойство.

Сая спросила гостью, уже взявшую в руки сумочку:

— Что будешь делать с ребёнком?

Тами тихо ответила:

— Не знаю.

«Нельзя есть рыбьи плоды, — строго предостерегал знахарь. — Ужасно будет болеть живот, а если этих плодов отведает женщина, носящая ребёнка, ребёнок погибнет». Среди семян, привезённых Сая из Малайи, должны быть и семена рыбьих плодов. Эти семена должны были у неё остаться — она не высаживала их, дожидаясь сезона дождей. Сая колебалась, дать ли эти семена Тами. Но при мысли, что готовится убийство ребёнка, испугалась и промолчала.

Отказав Тами в её просьбе, она не могла принять печенье. И тихонько придвинула жестяную коробку к гостье.