Книга Золотая лихорадка, страница 27 – Ю Мири

— Надо было набальзамировать! — Сердитый голос подростка пощёчиной ударил старика, но он лишь поднял глаза вверх и, заметив, что дождь усиливается, зашагал к главному корпусу.

Они вошли в комнату отдыха, и сидевший уже за столом Канамото налил старику чаю, а потом спросил у молодёжи:

— Что будете пить? Ну, выберете сами, — прибавил он, поскольку все молчали. Он встал из-за стола и направился к киоску, где выстроились автоматы для продажи напитков.

— А могила-то есть? — спросил подросток, который сидел, крепко вцепившись обеими руками в свои колени.

Старик отхлебнул чай и покачал головой.

— Как же быть? Если нет могилы, то куда же после сжигания? — Подросток не мог больше сдерживать своё раздражение на старика, который совсем не выглядел удручённым из-за смерти старухи. К тому же кто-нибудь из соседей-лавочников, выпивавших прошлым вечером в «Золотом тереме», мог бы прийти и сюда.

— Из костей сварю лапшу…

Подросток подумал, что старик смеётся, но сквозь щели на месте отсутствующих зубов вылетало только дыхание.

Коки пытался ловить руки Тихиро, которые она клала на стол, а потом убирала, и так снова и снова. Эта игра для двоих никак не могла им прискучить.

Вернувшийся в комнату отдыха Канамото поставил на стол банки апельсинового сока и кока-колы, а из кармана пиджака вынул запаянные стаканчики сакэ «Оодзэки». Поскольку и старик, и молодой водитель покачали головой, он поставил сакэ перед собой и, вспомнив лицо Такакуры, который держал в квартале Каннай три сауны с банщицами, спросил, открывая сакэ:

— Такакура-сан — председатель местного комитета самоуправления?

— Ну… — Водитель наклонил голову, почесал мизинцем шею и признался, что сам тоже служит у Такакуры. — Два-три года назад я подрабатывал в похоронном бюро, вот мне и поручили…

— Крашенный под рыжего — в похоронном бюро?

— Это я дня три назад покрасился. А когда был в похоронной конторе, то ходил волосы за уши и кок на лбу, всё как надо. — Парень, широко осклабившись, засмеялся.

Подросток достал из внутреннего кармана и положил на стол траурный конверт, про который всё время думал, как бы не помять. Старик лишь мельком глянул на него и молча продолжал пить чай.

— Это для бабушки Сигэ, — произнёс подросток, подталкивая конверт кончиками пальцев поближе к старику.

— Ну так и отдал бы ей.

— Нечего шутить! Она же умерла…

Коки и Тихиро разом убрали руки со стола. Канамото постучал папиросой об стол и, сузив глаза, посмотрел на подростка, словно изучая его.

— Она умерла — значит, ничего уже нет. Дым один, — сказал старик.

— Но можно будет сделать могилу… — Во рту у подростка пересохло, глаза щипало, голова раскалывалась.

— Дедушка, паренёк ведь от чистого сердца, я думаю, что следует принять. Не надо быть таким упрямым, он тебе не внук. — Канамото взял со стола траурный конверт и сунул старику в сумку.

— А здесь сколько нужно платить? — Старик достал из сумки очки, зацепил за уши и открыл потрескавшийся кожаный бумажник.

— Так ведь вроде бы Такакура-сан заплатит… — Чувствуя неловкость, молодой водитель опустил голову.

— Что за ерунда! Это же моя старуха померла.

Парень вопросительно посмотрел на Канамото, а потом приподнялся и вытащил из заднего кармана брюк квитанцию.

Старик заглянул в квитанцию, поднял глаза, потом снова опустил:

— Полторы тысячи? За то, что сожгут, всего полторы тысячи? Может, ты перепутал и это за бензин? — Он отдал квитанцию Канамото.

— Действительно полторы тысячи иен. Квитанция эта самая. — Канамото рассмеялся.

— Я тоже, когда мне это дали, невольно усмехнулся: неужели правда? Оказалось, и верно, жителям Иокогамы полторы тысячи иен, иногородним семь с половиной тысяч.

— Совсем как за вывоз крупногабаритного мусора! Засмеют, если сказать кому-нибудь, что сжечь старуху стоит столько же, сколько выпить бутылку пива с лапшой и китайскими пельменями. — Старик покачал головой и положил на стол две купюры по тысяче иен. Подумав немного, он достал ещё десятитысячную бумажку.

— Это много! — запротестовал парень-водитель, но старик сунул деньги ему в руку.

Подросток уставился в окно на стучащие по стеклу крупные капли. Может, это тайфун? От одной этой догадки он впервые после того, как узнал о смерти бабушки Сигэ, почувствовал облегчение и покой; на душе, которая до этого тонула в чёрной пучине, стало посветлее.

— Сказали, что примерно час потребуется? — Голос старика напоминал угасающий огонёк.

Прогремел гром, и по небу пробежали сполохи. Коки обеими руками зажал уши и зарылся лицом в грудь Тихиро. Голоса трёх провожающих семей, то есть примерно четырёх десятков человек, сидевших в комнате отдыха, дружно стихли. Все прислушивались к шуму дождя за оконным стеклом. Но только лишь дождю удалось впустить тень смерти в эту освещённую комнату, как по радио прозвучало объявление явиться на церемонию сбора останков.

— Господин Наката, господин Наката, просим внимания всех провожающих! Всё готово для церемонии сбора останков, просим пройти в зал кремирования номер три.

Шестеро провожающих сели в лифт и направились к залам кремирования. Перед дверью номер три распорядитель оглядел их лица:

— Все собрались?

— Все, — отозвался парень-водитель.

— Начинаем церемонию. — Распорядитель нажал кнопку, и двери печи открылись.

Выехала тележка с подносом, на котором лежали останки. Кости ног и рук рассыпались, но череп и грудная клетка почти сохранили свою форму.

— Прошу родственников покойной собрать останки. Прошу вынимать прах по двое, каждый пусть поддерживает прах своими палочками, бесшумно перенося в урну, — объявил распорядитель.

Старик встал с Тихиро, подросток с Коки, Канамото с водителем, все они по очереди собирали кости. Поскольку они очень быстро с этим справились, распорядитель был сбит с толку и объявил:

— Ещё раз.

На этот раз они подходили в обратном порядке и работали помедленнее, тщательно перекладывая кости в урну.

Распорядитель молитвенно сложил ладони и, собирая более крупные кости, воткнул палочки в череп и стал его разламывать.

— Прекратите! — закричал подросток.

Распорядитель не понял, что происходит, и разинув рот смотрел по сторонам.

— Это же кости бабушки Сигэ, это голова, вы что, думаете, с этим можно так обращаться? — Подросток пытался броситься на распорядителя.

— Парень, ты что?.. — Канамото схватил его сзади в охапку.

— Моя работа состоит в том, чтобы тщательно собрать прах, перенести в урну и передать родственникам покойного. Я этим занимаюсь уже двадцать лет. А этот ребёнок должен бы сознавать, что есть и другие члены семьи, которые с благоговением и скорбью собирают сейчас останки. Разве можно здесь повышать голос? — распорядитель произнёс это бесстрастно, сдерживая свой гнев. Затем он разобрал рёбра и шею и положил кости в урну. Чем-то вроде кочерги и совка он извлёк частички праха помельче.