Онлайн книга «Врата Тьмы»
«Боже мой, как они похожи», — была первая мысль Роланда. Вторая: «Я что, с ума сошел?» У человека на троне волосы были темно-красные, а глаза — светло-серые. — Вернулась рано ты сегодня ко взору моему, леди дочь моя. — В голосе его не слышалось удовольствия по этому поводу. — Что ж принесла ты мне? — Две вещи, лорд отец мой. — Она подняла арфу. — Найдена арфа брата моего, и тот, кто нес ее, — Бард сам. — Она чуть помолчала и добавила без выражения: — Бард-человек. Его признала арфа. Роланд чувствовал, что все глаза обращены на него. Прикованный к месту пронзительным взглядом короля, он понял, почему отец и дочь показались ему похожими, несмотря на полное различие мастей: одно и то же выражение, одни и те же повадки. — Я заключить могу, — сухо произнес король, — что не в бою ты сына моего сразил и арфу вынул не из рук его умерших? — Нет, сэр. А откуда у него арфа? Казалось, он не помнит ничего, что было до первого взгляда принцессы. Он приложил усилие, чтобы пробиться сквозь тьму и вытащить ответ. — Я, э-э, спас ее из пещеры великанов. — Жаль. Но великаны голос его заглушили, и вышло то же. У Роланда создалось впечатление, что покойный принц был не особенно здесь любим. А король продолжал: — Ты спас одно из величайших сокровищ королевства моего. Проси — и да исполнится твое желание. «Он должен знать дорогу домой». Домой. Роланд хотел заставить себя удержаться на этой мысли, но здесь была принцесса, и прочее было не столь важно в ее присутствии. — Мне… — В горле пересохло, язык прилип к гортани, и вдруг Роланд осознал, как безумно хочет пить. — Мне бы стакан воды, если можно. Король нахмурился. Люди вокруг отшатнулись от Роланда, и раздался звон стальных доспехов, когда принцесса и ее всадники удивленно на него посмотрели. — Стакан воды, — повторил король. Молчание длилось, и росло напряжение. Роланду чертовски хотелось почесать нос, но он боялся шевельнуться. Наконец появилась улыбка на лице короля, и двор снова обрел дыхание. — Воды для Барда! — приказал король. — А когда ты освежишься и переоденешься, сэр Бард, — улыбка стала шире, — будем пировать! Роланд оказался в центре ярко одетых мужчин и женщин, они смеялись, болтали, шумели вокруг него. Он потерял из виду принцессу, и опять начала болеть нога. Смысл обрывков разговора от него ускользал, и он перестал слушать — это было нетрудно, потому что никто к нему и не обращался. В руку ему вставили серебряный кубок, и он с благодарностью выпил. Теперь он был только усталый, смущенный… «И низенький», — добавил он, упираясь лицом в очередную дышащую грудь. Даже женщины были куда выше его шести футов. Его подталкивали, тащили и поворачивали, пока он не оказался в маленькой, наполненной паром комнате. Еще там были две девушки и глубокая ванна с горячей водой. — …одежду. — А? — Последнее предложение было явно адресовано ему. — Простите, я не расслышал. Девушка хихикнула и движением пальца закинула за ухо короткий каштановый завиток. — Сказала я, сними одежду. Не хочешь ли ты в ней купаться? — Да нет. Роланд осторожно поставил футляр с гитарой на каменную скамейку и тупо уставился на серебряный кубок у себя в руке. Вторая девушка, у которой черные кудри на голове были как барашковая шапка, вздохнула и выступила вперед. — Нет у меня охоты тут всю ночь провозиться. Ты лишь спокойно стой, сэр Бард, и справимся мы сами. Ты перестань хихикать, Мот, и помоги… Роланд попытался протестовать, когда две пары неожиданно сильных рук стали спускать с него джинсы, но ему просто было невмоготу. Не успел он почувствовать стыд, как уже сидел в ванне, и горячая вода стала успокаивать боль и жжение. Вода, смывая засохшую кровь, порозовела, и он взвизгнул, когда она коснулась открывшейся раны на ноге. — Лишь подожди. — Мот его усадила и придержала. — Здесь, в ванне, лекарство для ран, дай лишь ему возможность. Особого выбора у Роланда не было, так что он сидел, стиснув зубы, пока боль не прошла. И постепенно ему стало лучше, чем было за — он задумался — за весь день. Все это случилось за один лишь день! «Забавно, как быстро ко всему привыкаешь». Впервые его посетила эта мысль, когда он смотрел, как ест папа-медведь. Теперь, когда его купали две молодые красавицы, он снова об этом подумал. И еще он осознал, что его тело далеко не так дезориентировано в данной ситуации, как переутомленный разум. — Лучше не тратить это зря, сэр Бард, — хихикнула Мот, разминая мыльными пальцами затекшие мускулы его плеч, — а то Ее Высочество разгневается. Роланд вспыхнул, дернулся и увидел, что этого никак не скрыть. Мозг неохотно соскочил с холостого хода. — Ее Высочество? — заставил он себя спросить. — Ты сильно впечатлил ее. — Мот намылила ему волосы и стала энергично их скрести. Закончив, опрокинула ему на голову кувшин теплой воды и добавила: — Сначала будешь пировать, потом — блудить. Значение этого слова Роланд помнил и потому решил разработать первую информацию. — Я произвел на нее впечатление? — Вернее верного. Просьбой своей к Его Величеству отцу ее. — Просьбой? — Ожиданное было, — сказала сухо вторая женщина, расстилая ему под ноги полотенце, — что ты молить о жизни будешь. От этого небольшая физическая проблема решилась сама собой. Роланд позволил одеть себя в чужую роскошную одежду и провести в зал пиршеств, всю дорогу надеясь, что, если возникнет необходимость молить, ему еще дадут второй шанс. Эта мысль немедленно исчезла, когда он увидел принцессу, а та зазывно ему кивнула и усадила рядом с собой. Он сел, загипнотизированный ошеломляющим контрастом между белизной кожи и чернотой атласного платья. — Эбен и алебастр, — сказал он тихо и вспыхнул, когда она улыбнулась. Пир промелькнул калейдоскопом картин. Коротко стриженные слуги были одеты во все цвета радуги, но в одежде тех, кому они служили, было всего три цвета: алый, черный и серебряный. И эти три цвета играли всеми оттенками, искрились и переливались с немыслимой яркостью. И звуки. Над шумом еды и питья раскатывался смех, но была в нем какая-то тонкая грань, будто смеющиеся знали тайну, неведомую слышащим смех. И вкус. Роланд ел все подряд, погружаясь в блюда, тонкие, как шелк, имевшие вкус солнечного сияния, острого морозца зимнего дня, густой роскоши летней ночи. И запах. Его окружил аромат, исходящий от тяжелой волны волос Ее Высочества, и аромат пленял и отравлял, вытесняя другие ароматы и оставляя очень мало места для мыслей. |