Онлайн книга «Песнь для Близнецов»
|
– Да я… как бы сказать-то… мы в общем, уже. – О. Я тобой горжусь. * * * Черный дракон сделал широкий круг, прежде чем приземлиться на берегу. Коснулся краем крыла воды, подняв множество мелких брызг. Затем, гулко ударив лапами в песок, сложил крылья и наклонил голову. Рик, охая, слез с седла и потянулся, проклиная затекшие мышцы. Воздух вокруг дракона задрожал и Тео, подойдя к барду, принялась мять ему спину. – Вот обычно жены у мужей на шее сидят, а ты… – хихикнула она. – А что я… Погоди, скину одежду, жарко. Приятно-то как, тепло до костей пробирает. Почему мы зимой не переезжаем жить в Араханд? – Не знаю. Рик, скинув подштанники, с воплями устремился навстречу волнам, набегавшим на берег с ревом. – Подожди меня! – крикнула Тео, смеясь, и бросилась за мужем. Наплескавшись, они разлеглись на горячем песке, блаженно улыбаясь. Ветер трепал черные кудри магички, почти мгновенно их высушив. Тео повернулась на бок, нежно погладила Рика по голове. Когда-то рыжие, сейчас его волосы были золотистыми из-за седины. Бард поймал пальцы Тео и поцеловал. – Как раз на этом берегу… – прошептала магичка. – Да, любовь моя… Мы возвращались в Вердленд, на бой с Тварями, остановились на ночлег. Чудесный был денек. Как и сегодня. Слушай, я хочу, чтобы меня тут похоронили. Сделаешь? – Конечно. Памятник? Тридцать футов высотой, с лютней в руке? – Мореходы, проходящие мимо, станут заиками. Нет, не надо памятника. – Как скажешь, Рыжий. Они лежали, прикрыв глаза, чувствуя, как тело наполняется светом и жаром южного солнца. – Тей? – М-м-м… – Помнишь, я посеял очки? Вспомнил, где они. – Хорошо. Я, честно говоря, думала, что это маленький Ронни их сцапал, опыты с линзами делать. – Так он и сцапал. Я же говорю – вспомнил. Проходил утром по саду, а этот прохвост сидит над муравейником. – Уши надрал? – Зачем… естествоиспытатель растет. – Пускай на перилах инициалы выжигает, зачем насекомых мучить? – И то верно. Вернемся, надеру. Тео приоткрыла один глаз, осмотрела мужнину спину и вскочила. – Ох, Рыжий, давай-ка в тень, белокожий ты старикашка. Обгорел весь. Рыбки? – Пожалуй… Магичка помогла Рику подняться, отряхнула песок, протянула штаны. – Сушняка тут много, собери для костра. Я скоро вернусь. – И направилась к морю. Они поужинали жареной рыбкой, привезенными с собой хлебом, сыром и ветчиной. Тео разлила вино по кружкам. Выпили за детей, потом за внуков. Тео положила голову на плечо Рика, достала трубку и табак. Закурила. – Я надеюсь, ты мне эту прогулку устроила не в честь того, что я завтра помру? – И не надейся. По моим подсчетам, ты еще лет восемь меня за задницу щипать будешь. – Хе-хе… А подсчеты верные? – Если хочешь знать, Гринер тоже проверил. И Уэйн. – Как он, кстати? – Кто? Уэйн? – Гринер. – Весь в своих экспедициях. Когда в последний раз связывались, сказал, что корабли почти добрались до западного континента. Немного осталось, дней пять плыть – но моряки уже шепчутся, что впереди только бескрайний океан и пора поворачивать назад. Но он их вроде убедил, что плыть недалеко. – А что будет, когда они туда доберутся? Там живет кто-то? – Племена коневодов. Знаешь, Гринер думает, что раньше все континенты были одним целым, а потом разделились. Иначе как, говорит, объяснить то, что там тоже живут люди, и те же растения, что у нас… в основном. Тебе не холодно? Может, одеяло накинуть? – Женщина, я, может, и стар, но не дряхл. Хотя накинь. Солнце заходит, от моря прохладой потянуло. Как назовут континент, уже придумали? – Новый Свет. Или Пурбурляндия. Или Новый Вердленд. Зависит от капитана и того, сколько он перед этим выпьет. Да и не столь важно, Рыжий. – А Проколы там есть? – Как и везде. Ну что, спать? Завтра отправимся в Аджиру. Она постелила одеяла, улеглась под бочок к Рику, он обнял ее и нежно поцеловал, щекоча усами. – Спокойной ночи, любовь моя. – И тебе спокойной, Рыжий. * * * – Величайший поэт своего времени, Рикардо Риомболь создал несколько направлений в стихосложении, поднял исполнение баллад на новую высоту… Тео дернула Ричарда за рукав. Он повернулся к ней – она показала глазами на двери, выходящие в парк при Ассамблее. – Пойдем. Терпеть не могу пафосные речи. Уцепившись за локоть сына, она поковыляла мимо толпившихся вокруг именитых бардов, студентов и просто любителей искусства, что собрались почтить память «Соловья Тэниела». Личину следовало блюсти, для окружающих она – старуха-баронесса, жена Великого Барда. Выйдя в парк, она, благо что вокруг никого не было, широким шагом двинулась к мраморной беседке, увитой плющом. Но, не дойдя до нее десяток шагов, застыла. – Чего ты, мам? – Видишь статую? Лежит в траве. Так до сих пор не подняли. – И что с ней? – Тут я влюбилась в твоего отца. Ричи неловко замолчал. Тео постояла, разглядывая почти полностью оплетенную ползунком статую юноши с арфой, и губы ее дрожали. Затем она медленно побрела к беседке, щурясь на солнце. Уселась на скамью, достала из складок юбки трубку. Ричард уселся у ног матери. – Мам? – Да, Ричи. – Я не понимал раньше, насколько это тяжело… Обещай мне, что не будешь переживать слишком сильно, когда… когда придет мое время. – Ты просишь невозможного, Ричи. – Тео выпустила густой клуб ароматного дыма. – Тебе придется как-то перетерпеть мои «переживания». – Да я не о том… То есть… Я говорю – «слишком» сильно, понимаешь? – Понимаю. Хорошо, обещаю. – Почитать что-нибудь… из папиного? – Да, пожалуйста. Ричард помолчал, а потом, чуть хриплым от волнения голосом, стал читать по памяти, нанизывая одну строчку на другую. Стихи о любви, и стихи о войне. О потерях и надежде, о выпивке и страстных дамах, о кинжалах в ночи и простых человеческих радостях, боли и страсти, о встречах и расставаниях. А мраморный юноша с арфой, одетый белыми звездчатыми цветами, лежал и тихонько улыбался. Конец третьей книги |