Онлайн книга «Последний часовой»
|
– А ты стал ленив. От этого голоса над ухом Меттерних вздрогнул, точно по его телу прошел Месмеров разряд. – Думаешь только о себе. Раньше этого не случалось. Клеменс не успел повернуть голову. Что-то острое впилось шею и парализовало движения. «Неужели она меня убила?» – Это была последняя мысль, которую он запомнил… Солнце светило в высокое окно, приоткрытое на балкон. Был виден большой кусок блекло-голубого неба. Сухие ветки глицинии фиолетовыми гроздями лежали на влажных мраморных перилах. В рамке пожухлого газона вода искусственного пруда казалась такой же желтой, как трава. – Вы опускаетесь, князь. Что за причуды – бегать по маскарадам, хватать бог знает кого и тащить в карету? Не боитесь? Канцлер попробовал повернуться. Шея и затылок ныли. Он лежал на большом турецком диване. С него были сняты камзол и сапоги. Но рубашка и штаны, хвала Господу, оставлены в неприкосновенности. – Я спрашиваю, не боитесь подцепить дурную болезнь? Голос Долли звучал ехидно. Теперь в нем не было ни малейшей шепелявости. Она стояла в дверях, держа серебряный поднос. – Чашка крепкого чаю тебе не повредит. – Мне не повредят объяснения, – буркнул Клеменс, садясь. Вместо ответа Долли протянула вперед руку с перстнем. Из-под плоского рубина высовывался тонкий коготок. – Что это? Яд болотной гадюки? Вы могли бы смазать иглу своими слюнями, сударыня. Я бы, по крайней мере, умер и был избавлен от необходимости видеть вас. Долли с укоризной покачала головой. – Один химический состав. Его формула вам вряд ли что-то скажет. Да и я не знаю ее на память. Мне нужно было только поговорить. – Кто же вам мешал? – враждебно осведомился Меттерних, знаком потребовав у нее чай. – Но ведь вы не хотите меня видеть. – Вы прекрасно знаете, что хочу. Собеседники пристально уставились друг на друга. Клеменс почувствовал, что у него уже не так болит голова. Он отставил чашку и встал. Долли сделала шаг назад. Но гость не позволил ей спастись бегством. Завалил на диван и без церемоний овладел на полосатых шелковых подушках. Напористо и грубо, точно хотел отомстить за Каннинга, за долгую разлуку, за обман, за вчерашнюю встречу. За все! Как ни странно, именно сейчас она получила удовольствие. – Знаешь, всякий раз, когда я тебе писала или получала твои письма, я не могла себя сдержать, чтобы не… – Довольно. Я делал то же самое. Он был хмур и зол. Странные вещи их возбуждают! Ведь писали они об интервенции в Латинскую Америку, о турецкой резне, о новом кабинете тори… – Где мы? – У моей подруги княгини Эстергази. На вилле никого нет, кроме нас. Это его успокоило. Хотя Долли врет не моргнув глазом. – Итак, ты меня предала? – Разве я вольна выбирать? Государь решает, какой политики держаться. – Говорят, ты пишешь этому Каннингу речи для выступления в парламенте? – Меттерних презрительно скривился. – Бывает, – не без гордости кивнула женщина. – Поверь, он и сам не дурак. – Верю, раз выбрал тебя. – Все наши выборы обусловлены интересами держав. Лондон хочет сближения с Петербургом, и только. Я приехала узнать, не присоединится ли Вена к возможному альянсу против турок? Меттерних запрокинул голову и расхохотался. – Предлагаешь мне третьим поучаствовать в вашем свальном грехе? – Ты все еще дуешься, – обиженно констатировала Долли. Клеменс почувствовал, что у него вот-вот начнется истерика. – Я не дуюсь! Я не ревнив! Тем более в политике. Но есть же принципы! Есть взвешенная, хорошо отлаженная система. Покойный царь Александр был ее горячим сторонником. И вдруг все меняется. В одночасье новые цели. Это непоследовательно! – Не лукавь. – Голос Долли зазвучал холодно. Она встала и накинула на плечи голубую турецкую шаль. – Ты прекрасно знаешь, что России невыгодна та система, которую вы предлагаете. Думаешь, в Петербурге неизвестны твои отзывы о политике Александра? Не ты ли говорил, что, следуя принципам Священного Союза, покойный государь разрушил все, созданное до него Петром и Екатериной? Не ты ли, услышав о новом царе, сказал, что медовый месяц кончился? – И что? – Клеменс смерил собеседницу презрительным взглядом. – Мало ли кто что говорит? Важны реальные выгоды. Моя страна стремится к поддержанию статус-кво на Балканах. Почему, ты знаешь. И когда-то была в восторге от такой политики. – Все меняется, – парировала Долли. – В империи Габсбургов много славян. Вы боитесь, как бы, узнав, что по турецкую сторону границы их сородичи получили независимость, они тоже не взбунтовались. Вот основа твоего легитимизма. Это дипломатия трусов. – Недавно ты находила ее разумной. Клеменс чувствовал, что его оскорбляют, и от этого еще больше заводился. Наверное, Долли делала это намеренно, потому что через минуту они снова оказались друг на друге. – Помнишь, как ты пришла ко мне первый раз? Это было в ложе, в театре. У тебя был жар. – А помнишь, после Вероны я родила сына, и все называли его «дитя конгресса», думая, что он от тебя? – И ты прислала мне письмо с извинениями за то, что понесла от мужа… – А ты сказал, что не ревнуешь. Что долг перед супругом свят. Ты никогда не посягнешь на его права. Но что твое, то твое. И ему этого не иметь. – Долли, я умираю без тебя. Мой мозг сохнет. – Я люблю тебя, Клеменс. Если бы ты знал, до какой степени все вокруг дураки! Откинувшись на спину, он снова засмеялся. – Умоляю, ради нас, поверни Вену лицом к новому союзу. – Нет. Она его не слышала. – Неужели вы не хотите урвать у турок ни куска территории? Мы опять сможем видеться на каких-нибудь переговорах. Писать друг другу… – Я сказал: нет. Канцлер сел. – Прости, Долли. Я знаю, тебя послали, чтоб ты это сделала. Но я не могу. Новый кусок славянских земель убьет нас. Их и так много. Чехи, словаки, хорваты, сербы. Все захотят свободы, пока вы будете воевать с султаном. Огонь вспыхнет у меня в доме. Империя распадется. Госпожа Ливен грустно смотрела на любовника. – Да бог с ней, с империей. Я думала о нас. – Женщина помедлила. – Жаль, что все так получается. Каннинг – никакой любовник. Но отменный партнер. Меттерних поморщился. Долли подняла руку и взъерошила ему волосы. Ни одного седого! – Уезжай. Внизу карета. Уже у двери графиня окликнула его. |