Книга Френки и Майкл, страница 62 – Денис Чекалов

На улицах городка царила атмосфера праздника; сам праздник еще не наступил, но был близок, и люди готовились к нему – не только украшая улицы и площади, не только развешивая на домах гирлянды, но и откровенно радуясь.

– Признаюсь, Френки, в детстве я представлял себе Аспонику совсем другой, – заметил я, шагая по мощеной мостовой.

Стайка ребятишек пробежала мимо нас, таща за собой огромного, больше, чем трое из них вместе взятых, воздушного змея; на просторном полотне яркие краски изображали улыбающегося человечка в широкополой шляпе, а хвост у змея, сплетенный из разноцветных ленточек, был такой длинный, что волочился следом за ребятишками чуть ли не полквартала.

– Я тоже, – усмехнулась девушка. – Но меня злило, что в вестернах никогда не бывает ковбоев-женщин.

– Шерон Стоун, например, – предложил я.

– Это исключение.

Громкий звук трубы донесся из центра, с городской площади, и спустя мгновение оттуда послышалась веселая музыка. Оркестранты играли еще не совсем в лад, сбиваясь и подстраиваясь друг к другу; они готовились к скорому представлению. От этого мелодия становилась более искренней и непринужденней и не могла не вызвать улыбку на лице даже самого сумрачного человека.

Птицы копошились в кронах деревьев, перепрыгивали с ветки на ветку, вспархивали на крыши; и были здесь не только толстые голуби и непоседливые воробьи, крылатые обитатели любого города, но другие – большие и маленькие, каких можно встретить только в садах и рощах.

Оркестр играл все быстрее, все радостнее; люди в ярких одеждах поднимали над площадью праздничные транспаранты.

– В детстве ты хотела стать ковбойкой? – спросил я.

Официант вытирал столики ресторанчика под открытым небом; затейливые буквы на красной материи гласили: «Рио Гранде».

Девушка фыркнула.

– Майкл, я была маленькой, но ведь не дурой. А о чем мечтал ты?

– Ни о чем. – Я пододвинул Франсуаз плетеный стул и устроился напротив. Она задумалась.

– Ты вроде бы говорил, что я девушка твоей мечты, – сказала она наконец. – Как это понимать, ты мечтал ни о чем?

Человек шел через площадь; он шагал быстро, и было заметно, что ему непривычны и эта спешка, и пешие прогулки, и мощеная площадь провинциального городка.

Он вытягивал шею и поворачивал голову туда-сюда и в то же время не забывал хранить важный вид, словно это был портфель с важными бумагами. Такие люди всегда выглядят забавно, стоит им выйти из высоких кабинетов с кожаными креслами и лишиться забот своей секретарши.

Это их крест.

– Не знал, что гимнастику для шеи можно сочетать с бегом трусцой, – заметил я. – Видно, он кого-то разыскивает. Спасибо, мы потом сделаем заказ; мы ждем еще одного человека.

– Думаю, нас, – сказала Франсуаз. – Он смотрит куда угодно, только не в нашу сторону. И не пытайся сменить тему.

Человек остановился в четырех шагах от нас; он начинал волноваться. Он чувствовал^ что заблудился и потерялся, _и уже был готов немедленно мчаться в столицу страны, Гранда Аспоника, чтобы потребовать у сената ввести в пограничных районах чрезвычайное положение.

Я негромко прокашлялся, и человек повернулся ко мне так быстро, словно услышал что-то очень страшное.

– Присаживайтесь, сенатор Матиас, – приветствовал его я. – Будете что-нибудь есть?

Человек посмотрел на нас в испуге и замешательстве; он не мог понять, каким образом мы появились там, где мгновение назад он никого не видел.

Самые сложные загадки решаются проще всего.

Человек сел за стол и сгорбился. Открытое голубое небо, не сдерживаемое потолком кабинета, давило на него и заставляло чувствовать себя неуютно.

У него были серые усы – не закрученные вверх и не обвисшие, но ровные; его костюм был такого же цвета и такой же безликий, словно они поставлялись в едином комплекте.

Он не подал нам руки; такие люди никогда не обмениваются рукопожатиями, если встреча не является официальной и не освещается телевидением.

Они боятся, что кто-нибудь сфотографирует их за этим занятием и потом поместит снимок в газетах, снабдив каким-либо компрометирующим комментарием.

Некоторые люди настолько осторожны, что предпочли бы никогда не есть, лишь бы не подавиться.

– Надеюсь, вы понимаете, мистер Амбрустер, – произнес он, понижая голос настолько, что люди вокруг начали на него оборачиваться, – что я согласился встретиться с вами только из уважения... к...

Он не смог придумать, к чему именно испытывает уважение, и фраза повисла в воздухе, как сопля под носом.

Будучи человеком мягким и добрым, я поспешил прийти к нему на помощь:

– К тому, что кабинет министров Аспоники до сих пор выполняет свои обязанности?

Он скривился от отвращения, словно к его лицу только что поднесли зеркало.

– Это было поручение особого рода, мистер Амбрустер и, – он захлебнулся, спеша добавить: – вы уже получили свое вознаграждение. Да, признаю, Изумрудный меморандум был составлен, – он почмокал губами, – э... слегка поспешно, и очень хорошо, что он не попал в руки врагов нашего государства, но...

– Но вы отказываетесь начинать расследование, несмотря на представленные нами факты? – спросила Франсуаз, недобро глядя на нашего собеседника.

Сенатор Матиас и раньше не пылал энтузиазмом; теперь же он потух, как пламя страсти при виде алтаря. Ему очень не хотелось начинать парламентское расследование, которое грозило столкнуть его с многими влиятельными политиками Аспоники. Но гораздо больше беспокоила его мысль о том, что его могут застать в обществе девушки, чьи фотографии в обнаженном виде часто появляются в крупных мировых журналах.

И он не преминул бы сказать об этом в самом начале нашего разговора, если бы не знал, что это плохо для него закончится.

Например, немедленной кастрацией.

– У вас нет достаточных доказательств, мисс Дюпон, – пробормотал он. – Только ваши предположения. Если бы вы располагали чем-то существенным...

– Имей мы доказательства, – жестко ответила девушка, – никакое расследование уже бы не потребовалось. Разве в обязанность возглавляемой вами комиссии не входит надзор за такими учреждениями, как тюрьма Сокорро?

– Вообще-то да... – Матиас смутился, ибо не смог сразу найти подходящую отговорку, так что пришлось признать правду.

Люди его круга терпеть этого не могут.

– Но поймите, мисс Дюпон... Когда человек не хочет ничего делать, он часто апеллирует к понятливости своего собеседника.

– Федеральные тюрьмы специального режима, такие, как тюрьма Сокорро, пользуются значительной автономией. Мы не можем просто так вмешаться в их деятельность, на основании слухов.

Я вынул из внутреннего кармана пухлую книжицу небольшого формата и положил ее на стол.