Онлайн книга «Лесная крепость»
|
– Ничего. – Немцы, может? – Может. Дорога тем временем плавно пошла под откос, деревья подступили к колее близко, совсем близко, снаряды по какой-то причине обошли это место – видимо, целей лакомых не было, авиация тоже не тронула густой корабельной чащи, в общем, место это было недоброе. Над травой тучами висело комарьё – влаги здесь было больше, чем наверху, цветов было больше, яркими пятнами мерцали такие, которых на холодной земле Ломоносова просто не знали. Воздух зримыми пулями перечёркивали шмели и дикие пчёлы. Неожиданно из ободранных, исхлестанных кузовами машин кустов, подступивших к самой колее, выскочили трое немцев в сероватой выгоревшей форме, с засученными рукавами, в пилотках. – Мать твою! – выругался гвардеец. Младший лейтенант молча вскинул автомат и высунулся из кабины. Он на десятую долю секунды опередил поджарого фрица, дал очередь. Поджарый спиной вдвинулся в кусты и исчез – ветки хоть и были исхлёстанными, голыми, а скрыли человека целиком, двое напарников поджарого также исчезли. Гвардеец рукавом гимнастёрки стёр со лба пот, рукав потемнел – пота было много, – поинтересовался предательски подрагивающим голосом: – Чего это они? – Голодные, – пояснил Ломоносов. – За пару банок тушёнки они сейчас даже своего любимого фюрера ухайдакают и не поморщатся. – Может, сказать о них в штабе, пусть прочешут лес? – Прочёсывать устанешь. Окружённые фрицы на месте не сидят, они всё время движутся. Сегодня лес прочешешь, завтра в нём фрицев в два раза больше будет. Шофёр вновь рукавом гимнастёрки осушил свой лоб, выругался коротко: – Гады! Дорога поползла вверх, на неровно скошенный бугор, украшенный старой ржавой полуторкой, вросшей в землю полусгнившими железными дисками. Сквозь деревяшки кузова проросла трава. «С сорок первого года стоит», – определил Ломоносов, хотя в сорок первом, когда они шли по этой дороге с Чердынцевым, никаких полуторок тут не было… А с другой стороны, не всё же время они двигались по дороге, часть пути проделали лесом – и путь себе спрямляли, и от немцев прятались, всё было, словом. Ломоносов открыл дверь кабины и, ступив сапогом на подножку, глянул назад – что там, в клубящемся пыльном мареве? – Ну что? – спросил гвардеец. – Фрицы есть? – Нет. – Попрятались, гады, – удовлетворённо произнёс гвардеец, оторвал от руля руки, потёр их. – Счас они совсем не те, что были ещё полтора года назад. Ломоносов с сомнением покосился на гвардейца: вряд ли этот человек знает, как вели себя немцы полтора года назад, вновь уселся на сиденье и смежил глаза. Неплотно смежил, так, чтобы видеть колею, ползущую под колёса полуторки. Солнце поднялось уже совсем высоко, округлилось, побелело, небо также побелело, сделалось плоским и каким-то твёрдым, птицы, самозабвенно гомонившие, начали стихать. Монотонно, с жалобными всхлипами, появившимися от перегрева, продолжал выть мотор полуторки. Кабина раскалилась. Переднее – ветровое – стекло плотно залепили мухи, они садились прямо на ходу и припечатывались к стеклу, будто были намазаны клеем, и ничто, кажется, не могло сбить их. Шофёр-гвардеец пробовал стучать кулаком по стеклу изнутри, из кабины, прогнать их – не тут-то было. Гвардеец не выдержал, выругался матом – мухи, будто тёмная тряпка, перекрыли ему обзор. – Не мухи, а настоящие эсэсовцы, – отплюнулся он, – враги советского народа. Ломоносов молчал, у него был вид дремлющего человека, но он не дремал, сквозь полусжим век следил за тем, что происходит вокруг, ничего не упускал – ни тень, наползшую на солнце, ни сороку, спугнутую кем-то на далёком дереве, ни следы сапог с коваными подковами, оставленные в сырой низине, ни горсть немецких автоматных патронов, случайно рассыпанную в траве… А в общем, ничего интересного. Прошло ещё полчаса, и они оказались около спаленного дощаника заставы. Ломоносов выпрыгнул из кабины, вытащил автомат – мало ли кто может оказаться тут, ведь фрицы со «шмайссерами» ему не померещились, он в них стрелял, – медленными, изучающими шагами обошёл сгоревший дощаник. Повсюду следы запустения, тлена, какой-то странной гнили. От броневика, который они когда-то облили бензином и сожгли с Чердынцевым, ничего, ни единого следочка, немцы куда-то уволокли его, а возможно, даже починили, и он ещё принёс немало горя нашим солдатам. Могилы, которую они вырыли с лейтенантом для погибших пограничников, тоже не было – её словно бы срезали с земли. Нету могилы. Но ничего-о… Ломоносов постарается отыскать дорогую могилу, по сантиметрам всё высчитает, но могилу найдёт. И памятник свой, рукодельный, нефабричный, но очень скорбный поставит. И сделает кое-куда нужные запросы, чтобы узнать фамилии погибших ребят. Негоже могиле быть безымянной. Шофёр-гвардеец из кабины опять не вылез – продолжал сидеть за рулём, недовольный, угрюмый, с плоским потным лицом. Ломоносов обошёл территорию заставы дважды – он совмещал настоящее с прошлым, искал метки, предметы, принадлежащие к сорок первому году, щурился недовольно, постукивал носком сапога по земле, пробуя её на плотность, потом вернулся к полуторке. Гвардеец оторвал от руля сонное лицо, уставился на младшего лейтенанта. – Лопата у тебя есть? – спросил младший лейтенант. – А как же! Есть… – Бери лопату, пошли со мной! Водитель нехотя вылез из кабины, достал из кузова лопату, подбросил её на руке. – Вот! Ломоносов откинул задний борт и вцепился руками в столб, в изъеденное трещинами основание, потянул столб на себя. Гвардеец отставил лопату в сторону. – Товарищ младший лейтенант, может, я помогу? Младший лейтенант ничего не ответил, закряхтел надсаженно, потащил столб из кузова, потом повесил автомат на шею и, расставив ноги пошире, укрепляясь на земле, подсунулся под столб, поддел его снизу хребтиной. – Я помогу, товарищ младший лейтенант, – вновь предложил свои услуги гвардеец, голос его был жалобным – проникся человек к Ломоносову и уважением, и сочувствием, понял, что тот испытывает, вернувшись в своё собственное прошлое, кинулся было к младшему лейтенанту. Но тот просипел, обрезал гвардейца: – Не надо! Кренясь всем телом из стороны в сторону, приседая, он поволок столб к остаткам ограды, которой когда-то была обнесена территория заставы, целя в дальний угол. Водитель, подхватил лопату, поплёлся за ним. Автомат, висевший на шее лейтенанта, раскачивался из стороны в сторону, будто часовой маятник, мешал Ломоносову, но оставлять автомат было нельзя. Наконец он дотащил до нужного места, свалил столб на землю, сам свалился рядом, совершенно обессиленный. – У-уф, – выдохнул он и закрыл глаза. |