Книга Маугли, страница 42 – Редьярд Киплинг

Он стоял в красном свете масляной лампы, высокий, сильный, красивый, с ножом на шее, с чёрными длинными волосами, разметавшимися по плечам, в венке из белого жасмина, и его легко было принять за сказочное божество лесов. Ребёнок, дремавший на койке, вскочил и громко закричал от страха. Мессуа обернулась, чтобы успокоить его, а Маугли стоял неподвижно, глядя на кувшины и горшки, на ларь с зерном и на всю людскую утварь, так хорошо ему памятную.

— Что ты будешь есть или пить? — прошептала Мессуа. — Это всё твоё. Мы обязаны тебе жизнью. Но тот ли ты, кого я называла Натху, или ты и вправду лесной бог?

— Я Натху, — сказал Маугли, — и я зашёл очень далеко от дома. Я увидел этот свет и пришёл сюда. Я не знал, что ты здесь.

— Когда мы пришли в Канхивару, — робко сказала Мессуа, — мой муж поступил на службу к англичанам, и мы получили здесь немного земли. Она не такая хорошая, как в старой деревне, но нам не много надо — нам вдвоём.

— Где же он, тот человек, что так испугался в ту ночь?

— Вот уже год, как он умер.

— А этот? — Маугли указал на ребёнка.

— Это мой сын, что родился две зимы назад. Если ты бог, подари ему Милость Джунглей, чтобы он оставался невредимым среди твоего... твоего народа, как мы остались невредимы в ту ночь.

Она подняла ребёнка, и тот, забыв о своём страхе, потянулся к ножу, висевшему на груди Маугли. Маугли бережно отвёл в сторону маленькие руки.

— А если ты Натху, которого унёс тигр, — с запинкой продолжала Мессуа, — тогда он твой младший брат. Я разведу огонь, и ты напьёшься горячего молока. Сними жасминовый венок, он пахнет слишком сильно для такой маленькой комнаты.

Маугли пил тёплое молоко долгими глотками, а Мессуа время от времени поглаживала его по плечу, не будучи вполне уверена, её ли это сын Натху или какое-нибудь чудесное божество джунглей, но радуясь уже тому, что он жив.

— Сынок, — сказала наконец Мессуа, и её глаза блеснули гордостью, — кто-нибудь уже говорил тебе, что ты красивее всех на свете?

— Что? — отозвался Маугли, ибо, разумеется, никогда не слыхал ничего подобного.

Мессуа ласково и радостно засмеялась. Ей довольно было взглянуть на его лицо.

— Значит, я первая? Так и следует, хотя редко бывает, чтобы сын услышал от матери такую приятную весть. Ты очень красив. Я в жизни не видывала такой красоты.

Маугли вертел головой, стараясь оглядеть себя через плечо, а Мессуа снова рассмеялась и смеялась так долго, что Маугли, сам не зная почему, начал смеяться вместе с ней, а ребёнок перебегал от одного к другому, тоже смеясь.

— Нет, не насмехайся над братом, — сказала Мессуа, поймав ребёнка и прижимая его к груди. — Если ты вырастешь хоть вполовину таким же красивым, мы женим тебя на младшей дочери князя, и ты будешь кататься на больших слонах.

Маугли понимал едва одно слово из трех в её разговоре. Тёплое молоко усыпило его после сорокамильного пробега, он лёг на бок, свернулся и через минуту уснул глубоким сном, а Мессуа откинула волосы с его глаз, накрыла его одеялом и была счастлива.

По обычаю джунглей, он проспал конец этой ночи и весь следующий день, потому что чутьё, никогда не засыпавшее вполне, говорило ему, что здесь нечего бояться. Наконец он проснулся, сделав скачок, от которого затряслась хижина: прикрытый одеялом, он видел во сне ловушки. Остановившись, он вдруг схватился за нож, готовый биться с кем угодно, а сон ещё глядел из его расширенных глаз.

Мессуа засмеялась и поставила перед ним ужин. У неё были только жёсткие лепёшки, испечённые на дымном огне, рис и горсточка квашеных тамариндов — ровно столько, чтобы продержаться до вечера, когда Маугли добудет что-нибудь на охоте.

Запах росы с болот пробудил в нём голод и тревогу. Ему хотелось кончить весенний бег, но ребёнок ни за что не сходил с его рук, а Мессуа непременно желала расчесать его длинные иссиня-чёрные волосы. Она расчёсывала их и пела простенькие детские песенки, то называя Маугли сыном, то прося его уделить ребёнку хоть ничтожную долю его власти над джунглями.

Дверь хижины была закрыта, но Маугли услышал хорошо знакомый звук и увидел, как рот Мессуи раскрылся от страха, когда большая серая лапа показалась из-под двери, а за дверью Серый Брат завыл приглушённо и жалобно.

— Уходи и жди! Вы не захотели прийти, когда я вас звал, — сказал Маугли на языке джунглей, не поворачивая головы, и большая серая лапа исчезла.

— Не... не приводи с собой твоих... твоих слуг, — сказала Мессуа. — Я... мы всегда жили в мире с джунглями.

— И сейчас мир, — сказал Маугли, вставая. — Вспомни ту ночь на дороге в Канхивару. Тогда были десятки таких, как он, и позади и впереди тебя. Однако я вижу, что и весной Народ Джунглей не всегда забывает меня. Мать. Я ухожу!

Мессуа смиренно отступила в сторону — он и впрямь казался ей лесным божеством, — но едва его рука коснулась двери, как материнское чувство заставило её забросить руки на шею Маугли и обнимать его, обнимать без конца.

— Приходи! — прошептала она. — Сын ты мне или не сын, приходи, потому что я люблю тебя! И смотри, он тоже горюет.

Ребёнок плакал, потому что человек с блестящим ножом уходил от него.

— Приходи опять, — повторила Мессуа. — И ночью и днём эта дверь всегда открыта для тебя.

Горло Маугли сжалось, словно его давило изнутри, и голос его прозвучал напряжённо, когда он ответил:

— Я непременно приду опять... А теперь, — продолжал он уже за дверью, отстраняя голову ластящегося к нему волка, — я тобой недоволен, Серый Брат. Почему вы не пришли все четверо, когда я позвал вас, уже давно?

— Давно? Это было только вчера ночью. Я... мы... пели в джунглях новые песни. Разве ты не помнишь?

— Верно, верно!

— И как только песни были спеты, — горячо продолжал Серый Брат, — я тут же побежал по твоему следу. Я бросил остальных и побежал к тебе со всех ног. Но что же ты наделал, о Маленький Брат! Зачем ты ел и спал с человечьей стаей?

— Если бы вы пришли, когда я вас звал, этого не случилось бы, — сказал Маугли, прибавляя шагу.

— А что же будет теперь? — спросил Серый Брат.

Маугли хотел ответить, но на тропинке показалась девушка в белой одежде. Серый Брат сразу пропал в кустах, а Маугли бесшумно отступил в высокий тростник и исчез как дух. Девушка вскрикнула — ей показалось, что она увидела привидение, а потом глубоко вздохнула. Маугли раздвинул руками длинные стебли и следил за ней, пока она не скрылась из вида.

— А теперь я не знаю, — сказал Маугли, вздохнув. — Почему вы не пришли, когда я вас звал?..

— Мы всегда с тобой... всегда с тобой, — проворчал Серый Брат, лизнув пятку Маугли.

— А пойдёте вы со мной к человечьей стае? — прошептал Маугли.

— Разве я не пошёл за тобой в ту ночь, когда наша Стая прогнала тебя? Кто разбудил тебя, когда ты уснул в поле?