Онлайн книга «Жестокий век»
|
Итурген снял шлем, сияющий, как утреннее солнце, пробежал пальцами по блестящим нагрудным пластинкам. Доспехи возвращать ему не хотелось. И поехал он к Хасару с большой неохотой. Бровастый Субэдэй-багатур и подвижный, вертлявый Мухали поскакали рядом – один справа, другой слева. По куреню ехали шагом. Мухали не сиделось, крутился в седле, будто сорока на столбе коновязи, удивлялся: – Какой большой курень, как много народу! – Таких куреней у нас множество, а сколько людей – никто не знает. Только ваших рабов, жен да детей тысячи. – А воинов почему-то мало… – Зачем нам держать тут воинов? Ваш бывший владыка Тэмуджин сгинул, татары уничтожены. С этой стороны нет угрозы, и воинов мало. – А есть поблизости еще курени? – Ты почему все выспрашиваешь? – насторожился Итурген. – Для чего тебе знать, где, чего и сколько у нас есть? – О чем-то надо же говорить! Не хочешь – будем молчать. Но молоко скисает от жары, а я от молчания. Давай поговорим о лошадях или женщинах, хочешь? О куренях и воинах не говори, а то все узнаем, нападем. А? – Мухали весело засмеялся. Надоел Итургену Мухали за дорогу, как сухой хурут в длительном походе. Все чаще стал спрашивать: – Ну, где же ваш Хасар? Говорили – близко, но скачем два дня, а его все нет. – Скоро ты его увидишь. Вот радости-то будет у Хасара! На исходе второго дня притомленные кони шагом шли по лощине. Все суживаясь, лощина полого поднималась к плоской возвышенности. Поднялись на нее, и, невольно пригнувшись, Итурген натянул поводья. По возвышенности двигалось войско. Змеей растянулся вольный строй, и хвост его потерялся за дальними увалами. – Что… такое? – Итурген попятил коня. Его руки перехватили, левую – Мухали, правую – Субэдэй-багатур, завернули за спину, туго стянули ремнем. От неожиданности Итурген даже не подумал сопротивляться. Водил глазами с Мухали на Субэдэй-багатура, с Субэдэй-багатура на Мухали… – Как же это?.. Что же это?.. – Куда держали путь, туда и прибыли, – смеясь, пояснил Мухали. Их заметили, и десятка два всадников рысью пошли навстречу. На соловом тонконогом жеребце, идущем плавной иноходью, сидел грузный воин в черной войлочной шапке, в халате, перепоясанном простым ременным поясом. Когда он остановил иноходца и пытливым взглядом скользнул по лицу Итургена, у того обомлело сердце – хан Тэмуджин. – Ну и как? – спросил он у Мухали. – Все хорошо! Ван-хан беспечен, как весенняя кукушка. – Зачем здесь этот? – Он привез доспехи Хасару, – скалил зубы Мухали. – Может он что-то рассказать? – Нет, хан. Обо всем выспросил дорогой. Примчался Хасар. Увидев Итургена в золотых доспехах, хищно ощерился. – А-а, попался!.. Брат, дай его мне. – Бери. – Хан тронул коня, за ним поехали Мухали и Субэдэй-багатур. – Сейчас же снимай доспехи! – крикнул Хасар. Итурген покорно стянул с головы шлем, стащил с плеч куяк. Передав доспехи нукерам, Хасар выхватил меч, коротко взмахнул и с потягом рубанул Итургена. Когда в курень примчался дозорный и заорал во все горло «Враги!», Нилха-Сангун презрительно бросил: – Трус! Кучка нукеров Хасара показалась тебе тысячным войском? – Какая кучка? Не меньше шести тысяч воинов идут на курень! Сам посмотри! Вдали, над сопками, вспухло темное облако пыли. С той стороны, побросав стада, скакали пастухи и близкие дозорные. Нилха-Сангун велел бить тревогу, сам побежал в шатер отца. Ван-хан, худой, длинный, тоже смотрел на облако пыли, качал седой головой. – Горе нам, сын… Обманулись мы с тобой, ох, как обманулись! – Неужели Тэмуджин? – Кто же еще? – Ван-хан сердито дернул плечами. К шатру бежали нойоны, их нукеры, воины, на ходу натягивая доспехи, пристегивая мечи. Женщины хватали ребятишек и тащили в юрты. Вскочив на чьего-то коня, Нилха-Сангун понесся по куреню, подымая и подгоняя людей. Бегом покатили телеги, окружая ими курень, потащили скатки войлоков и мешки с шерстью – укрытие для хорчи – стрелков. А на сопках вокруг куреня уже маячили всадники. Передовые сотни неторопливо, будто возвращаясь домой, двинулись на курень. И вдруг сорвались, рассыпались, с устрашающим ревом кинулись к тележным укрытиям. Навстречу им взметнулась туча стрел, и воздух загудел от стонущих звуков свистулек. Не доскакав до телег, воины Тэмуджина выпустили по две-три стрелы, повернули коней, умчались, оставив убитых и раненых. Нилха-Сангун облегченно передохнул. Но в это время другие сотни полезли на курень с противоположной стороны. Нилха-Сангун поскакал туда, увлекая за собой воинов. Отбили. Но воины Тэмуджина бросились на курень рядом. Одни отскакивали, другие налетали, и невозможно было предугадать, в каком месте ударят в следующий раз. Нилха-Сангуну и его воинам некогда было утереть пот со лба. И только темнота принесла передышку. Все нойоны собрались в шатер Ван-хана. Горел светильник. Хан, словно озябнув, тянул к нему руки. Пальцы слегка подрагивали. Халат свисал с худых плеч крупными складками. – Послали за помощью в другие курени? – спросил он. – Куда пошлешь? – Нилха-Сангун отдернул полог шатра. В густой темноте вокруг куреня волчьими глазами светились огни. Ван-хан не поднял головы, не мигая смотрел на пламя светильника. – Эх, отец, не мы ли просили тебя – добей Тэмуджина! Пожалел… – Что говорить о прошлогоднем снеге, сын… Курень мы, кажется, не удержим. Не сдаться ли нам? Нилха-Сангун подскочил. – Никогда! Никогда я не склоню голову перед Тэмуджином! Хочешь моей смерти, убей лучше сам. – Помолчи, Нилха-Сангун!.. Безмерно устал я от всего… Посидев в глубокой задумчивости, Ван-хан вдруг поднялся, потребовал коня. – Я поеду к Тэмуджину. Нилха-Сангун пробовал удержать его, но хан молча сел в седло и один, без охраны, поскакал в стан врага. Ван-хан не знал, о чем будет говорить с Тэмуджином, ему просто нестерпимо захотелось увидеть его. Караулы Тэмуджина заставили его спешиться, окружив тесным кольцом, будто пленника, повели меж ярко пылающих огней к палатке. Перед входом он остановился, собираясь с мыслями, но его грубо подтолкнули в спину древком копья. В окружении ближних нойонов Тэмуджин сидел на войлоке, уперев руки в колени подвернутых под себя ног. Взгляд, устремленный на Ван-хана, был холоден, жесток. |