Онлайн книга «Жестокий век»
|
Потащились вверх по Селенге. Воины, как и он, понимали, что значит для них время, озлобленно щелкали плетями, погоняя волов, коней, людей. С мычанием коров, блеянием овец, скрипом телег смешивались стоны, вопли и проклятия. Чтобы не слышать ничего этого, Тайр-Усун уезжал вперед, бросал поводья на луку седла, пускал лошадь трусцой. Перегруженной телегой катились тяжелые думы. Меркитам и раньше приходилось оставлять свои кочевья, откатываться в Баргуджин-Токум, но все то – другое. И враг совсем иной. К нему нередко подъезжала Хулан, скакала рядом, оглядывалась. – Почему твои воины бьют людей? – Лучше быть битым, чем убитым. – Легче бить своих, чем убивать врагов! – дерзила она. Никому другому он такой дерзости не спустил бы, но это – Хулан. Она всегда и со всеми прямодушна. К тому же она, кажется, угадала – своих бить легче. Вот и они, меркиты, кого только не били, с кем не воевали. И все так: враждовали, грабили, кровь пускали, а враг настоящий под шум свалки набирался сил, расправлял плечи – замечать не хотели. Спохватились поздно. Горой возвысился над всеми, и степные племена ни по отдельности, ни все вместе уже ничего с ним не сделают. Так же они ехали и в этот раз. Вдали показались всадники. – Мы догнали Тохто-беки! – крикнула Хулан и помчалась вперед. – Остановись! Она не слышала или не хотела остановиться. Тайр-Усун приподнялся на стременах. В этих местах Тохто-беки не должно быть. Почему он здесь? Догадка заставила хлестнуть коня. Но дочь была уже далеко. Ее белый конь стлался в легком, как полет, беге. О небо, она погубила себя! Всадники остановились, поджидая ее. Хулан подскакала к ним почти вплотную и тогда только заметила что-то неладное. Развернула коня и полетела обратно. За ней бросилась погоня. Тайр-Усун остановился. Он знал, что сейчас будет с Хулан, с ним, со всеми его людьми. И думал не о спасении, а о том, чтобы как-то отдалить неизбежное, выдернул меч, насадил на конец шапку и поднял над головой. – Что ты делаешь, отец? Это враги! Хулан остановилась возле него. Воины монгольского хана, подскакав, нацелили на них копья. Не давая им опомниться, громко, голосом человека, привыкшего повелевать, сказал: – Стойте! Я нойон Тайр-Усун. Я иду к хану Тэмуджину. – Ах, лживая меркитская собака! К хану Тэмуджину идешь!.. Наконечник копья, как голова змеи с острым глазом, нацелился прямо в переносицу, стал медленно приближаться, заставляя Тайр-Усуна отклонять голову. Хулан ударила по копью плетью. – Не смей прикасаться к отцу, грязный харачу! Это рассмешило воинов. К ним подъехал нойон в тангутском шлеме с гребнем, в железных латах, и воины раздвинулись перед ним. – Ная, нам попался меркитский Тайр-Усун. – Не попался! Я сам, своей волей, иду к хану Тэмуджину. Ная с любопытством оглядел его, задержал взгляд на пылающем от гнева лице Хулан, недоверчиво присвистнул: – Сам? Хочешь оставить меня без добычи? Это твоя жена? – Она моя дочь. Вы не можете ничего трогать!.. Мы не обнажали оружия! Мы идем к вашему хану. Теперь Тайр-Усун хотел отодвинуть не только гибель. Если они не прикончили его сразу, можно, наверное, спастись самому и спасти свое владение. Лишь бы не подвела горделивая Хулан. Она только сейчас поняла, что он говорит. Повернулась к нему. В глазах – осуждение, почти презрение. Ная хитровато усмехнулся. – Для чего ты идешь к хану Тэмуджину? Этот простой вопрос заставил мысли Тайр-Усуна заметаться, как белку, угодившую в силок. Покорился он или нет, для них сейчас все равно. Не он им нужен, а его владение. Ная и воины жадными глазами ощупывают Хулан, поглядывают туда, где тащатся его телеги. Вскинут его на копье, а дочь… – К хану Тэмуджину я везу свою дочь, – само собой вырвалось у него. – Думаешь, она ему очень нужна? Ная все еще усмехался, но что-то в этой усмешке изменилось, он уже, кажется, не мнил себя человеком всемогущим, вольным казнить и миловать. Тайр-Усун не замедлил обернуть это себе на пользу. Сказал надменно: – Что нужно хану, он знает сам! Если ты знаешь больше, чем он, делай с нами, что хочешь. – А кто тебе сказал, что я собираюсь с вами что-то делать? Воины, охраняйте его людей. А тебя, нойон, и твою дочь я приглашаю к себе в гости. На берегу речушки воины поставили походную юрту, забили барана. Ная говорил с Тайр-Усуном с настороженной почтительностью и все крутился возле Хулан, ласково посмеивался, норовил потрепать по плечу, ущипнуть за бок. Хулан вначале уворачивалась, потом стукнула кулаком по его руке. – Отойди. Еще раз тронешь – глаза выдеру! Отца она сторонилась, смотрела как на чужого. Тайр-Усун чувствовал себя приниженным, хмуро оглядывался по сторонам, пытался считать воинов, но скоро увидел, что надежда уйти напрасна. Воинов у Ная много, и они недреманно следят за его людьми, за ним самим. Едва выбрал время, чтобы без соглядатаев переброситься несколькими словами с дочерью. – Хулан, не омрачай обидой сердце, – попросил он. – Ты должна спасти нас… всех. Одна надежда – ты. – Отец, что стоит племя, если его надежда не отвага воинов, а слабая девушка? Ты отдаешь меня, чтобы спасти свою жизнь… Ему, наверное, было бы легче, если бы Хулан плюнула в лицо. – Ты хочешь… чтобы я… все мы умерли? Так я готов. Готов! – повторил он тверже, почувствовав, что и в самом деле ему лучше умереть. – Я не хочу ничьей смерти, – отворачиваясь, сказала дочь. – Я до конца пройду путь, определенный тобою. Ная задержал их у себя на три дня, потом вместе с ними поскакал в орду хана. Дорогой он сказал Хулан: – Если хан Тэмуджин откажется, я возьму тебя в свою юрту. – Откажется? – удивилась она. – Почему? – У него много жен. Все красивые. – Красивее меня? – Она окатила его холодным взглядом. – Ну, говори, красивее? Ная смешком прикрыл свою растерянность. Попробуй скажи, что ханши красивее! Но и попробуй скажи, что она красивее жен Тэмуджина… Хана встретили в дороге. Следом за Ная подскакали к толпе нойонов. Впереди пылило огромное войско, следом за нойонами в ровном строю, на одинаковых саврасых меринах шли кешиктены, за ними тянулись, насколько хватало глаз, телеги, кибитки, юрты на колесах. Подавляя в себе невольную робость, с тревогой думая о том, что ему скажет хан, Тайр-Усун разглядывал нойонов, стараясь угадать, кто же из них Тэмуджин. На всех были хорошие воинские доспехи, дорогое оружие, лошади позванивали уздечками, убранными серебром, увитыми шелковыми лентами, – добрались до найманского богатства, разбойники! Ная подъехал к грузному человеку в халате из толстого сукна. |