Книга Простодурсен. Зима от начала до конца, страница 8 – Руне Белсвик

Да, Простодурсен тоже видел. Яйцо сотрясалось. Кто-то внутри долбил и долбил стенку, чтобы выйти.

Октава запела:

Поскорей выходи к нам, малыш!

Ждём тебя мы в дому у реки!

Вкусно хлебом пахнет уже!

Свежий пудинг почти готов!

Принесёт сейчас Сдобсен цветы!

Тры-ты-ты, тры-ты-ты, тры-ты-ты!

– Простодурсен, ты слышал?! В песне нашлась рифма! Значит, малыша ждёт удача!

И тут произошло то, чего ждали. Скорлупа распалась на части, и из неё вышел крошечный утёнок.

Он стоял на кровати и качался из стороны в сторону, словно от всего, что он тут увидел, голова закружилась, сердце ёкнуло и душа ухнула в пятки.

Сдобсен вошёл в дверь и, поскольку Октава и Простодурсен стояли разинув рты, направился прямиком к кровати.

– Поздравляю, господин Простодурсен, у вас утёнок! – сказал Сдобсен и протянул ему ветку, всю в красных гроздьях рябины. – Так, а когда вы успели отложить новое яйцо? Вот это некулёмое рядом с первым?

– Это бульк, – сказал Простодурсен.

– А всё песня, – сказала Октава, – чудесная сила искусства. Я спела маленькую приветственную песенку, и малютка простодурик сразу вышел к нам. Смотри, какой он чудесный! Где ещё увидишь такую прелесть?

– Может, он голодный? – вдруг сообразил Простодурсен. – Вид у него, во всяком случае, голодный.

– Махонький чудненький пудинг – вот что ему сейчас необходимо, – сказала Октава. – Простодурсен, ну что ты стоишь и мечтаешь? Сколько можно разговаривать, неси есть!

– Пудинг ещё не готов, понимаешь ли.

– Что ты такое говоришь?! Ты даже не заготовил для малыша еду?

– Так я ведь не знал… Я не думал…

– Тогда шевелись быстрее. Возьми мой снег. Это должен быть пудинг нашей мечты. А я спою, пока ты будешь его делать.

Простодурсен попятился к двери и вышел наружу. Из пекарни Ковригсена полз хлебный дух.

То-то Ковригсен удивится, когда узнает, что произошло.

У реки оказалось неспокойно. Какой-то тип хотел перепрыгнуть с того берега на этот. Вот он подпрыгнул и плавно приземлился в траве на этой стороне. Пронырсен! Тот самый Пронырсен, который говорил, что Простодурсен лупит уток лопатой по голове. Тот самый Пронырсен, который таскает уток как брюкву, головой вниз, и околачивает этой бедной головой все кусты по дороге. Тот самый Пронырсен, который кидается утиными яйцами. И что ему тут надо, спрашивается?

«Помогите!» – тихо подумал Простодурсен. «Спасите!» – подумал он. Взял лопату Октавы со снегом, прихватил свою миску для пудинга и как можно незаметнее попятился к дому.

Он добрался уже почти до двери, когда Пронырсен окликнул его.

– Приветик! – закричал он. – Ты, что ли, торопишься?

– Да нет, – ответил Простодурсен.

– Тогда подожди. Ты разве не видишь, что у тебя гости?

– Вижу.

– Ты гостям не всегда рад?

– Всегда.

– Какая замечательная у тебя канава, как говорится в таких случаях.

– Да.

Дверь открылась. Это Октава вышла на порог посмотреть, куда подевался Простодурсен.

– Ничего себе! – заголосила она. – Стоишь тут болтаешь, а он от голода сейчас умрёт!

– Нет, – ответил Простодурсен.

– Приветик, Октава, – поздоровался Пронырсен.

– Привет, – проговорила Октава. – У нас тут сумасшедший дом. Маленький простодурик только что выбрался на белый свет.

– Нет, – сказал Простодурсен.

– Да, и ещё как, – возразила Октава.

– Да, но… – запнулся Простодурсен.

– Вот ведь мужчины, – сказала Октава. – Совершенно теряют голову от таких вещей.

– Покажите, покажите, – пророкотал Пронырсен нараспев. – Я хочу его видеть!

Взял и просто шагнул в дверь. Но Простодурсен пролез вперёд него и шмыгнул прямиком к несчастному дрожащему утёнку. Что делать, лихорадочно думал он, как быть? Не додумав, схватил склизкий комок и сунул в карман.

– Улетел! – закричал Простодурсен. – Он улетел!

Сдобсен грел клешни у печки. Он разогнулся, развернулся и недоумённо уставился на пустую кровать. Повернулся к окну – оно закрыто. Сдобсен закружил по комнате, Октава, засунув голову глубоко под кровать, искала там, а Пронырсен собирал по простыне куски скорлупы и буравил лицо Простодурсена каким-то странным взглядом.

– Загадочно, – произнёс наконец Сдобсен.

К этому времени все уже довольно долго молчали, и он подумал, что надо бы добавить ещё пару слов, но Октава прервала его.

– Загадочно? – крикнула она. – Это ужасно! Он должен быть здесь! Ты сказал, он улетел?

– Да, – подтвердил Простодурсен.

– А ты как дурак смотрел на это и только прятал кулаки поглубже в карманы?

Все посмотрели на его кулаки. Он держал их глубоко в карманах.

– Да, – сказал Простодурсен. – Он захотел свободы.

– Свобода свободой, – сказал Сдобсен, – но окно закрыто, а дом не щелястый.

– Щелястый очень даже, – возразил Простодурсен. – Здесь часто дует и завывает, а в темноте можно ступить в чёрную дыру. И я слышал, как что-то просвистело мимо меня, когда открыли дверь.

– Ты положил его в пудинг, факт, – сказал Пронырсен. Он швырнул скорлупу обратно на кровать и огляделся, словно прикидывая, что бы он переделал в доме, если бы эта избушка внезапно стала его.

– Таких… – сказала Октава, – таких гадостей я сроду не слыхала. Простодурсен принял в дом яйцо, а ты зачем-то говоришь….

И она зашипела на Пронырсена. Но этого Пронырсена шипением было не пронять. Тогда она взглянула на Простодурсена. Тут её ждал полный успех. При виде сердитого лица Октавы Простодурсен послушно побелел.

В кулаке у Простодурсена пихался утёнок. Он пощипывал его за пальцы. Это было не больно. Это было приятно.

Тем временем Октава постановила, что это ерунда и утёнок никуда из дома деться не мог. Он ещё совсем малыш, только народился, и не знает пока, как управляются с крыльями.

– Ладно, – сказала она, – вы стоите тихо, а я ищу. А вы не наступили на него часом? Так, аккуратно поднимаете одну ногу, переставляете её и осторожно поднимаете вторую ногу. Вот ведь горе моё луковое… чесночное и хреновое…