Онлайн книга «Любовь как война»
|
– Я ничего не понял… – Объясню за бутылочкой. Приедешь ко мне? – Давай лучше ты ко мне. Я живу ближе к площади трех вокзалов. И у меня есть отличная водка. – Закусь с меня. Жди через час-полтора. – Боряна позвать надо. – Обязательно! Амон позвонил и ему, но Кожевников глупо-счастливым голосом сообщил, что отмечает помолвку со своей невестой и в ближайшие сутки не собирается выбираться не только из дома, но и из кровати. В тот день они с Валеркой напились как свиньи. Мишина забрала от Амона Дюймовочка. Тот повис на ней и стал признаваться в любви. Когда Боровик закрывал за ними дверь, зазвонил его телефон. Определился номер Лады. Амон не стал отвечать. Не потому, что не хотел говорить, скорее, не мог. Он лег спать, а утром проснулся не только с головной болью, но и с мыслью, что ему необходимо сменить обстановку. «Не поехать ли мне на историческую родину? – подумал Амон, по примеру Бори назвав так Египет. – А потом куда глаза глядят…» И уехал! В Египте пробыл две недели, потом перебрался в Эмираты. Но, устав от жары, сменил дислокацию и осел в Албании. Не случайно выбрал именно ее из многих европейских стран. В Албании проживало очень много мусульман, а он взялся за написание книги о мировых религиях и начал с ислама. Потом планировал поехать в Азию и хорошо изучить буддизм. Затем можно по католическим странам поездить. Прав отец, надо что-то после себя оставить. Не детей (кто его знает, будут ли они?), так хоть научный труд. Такие планы он строил, сидя на веранде своего шале в Албании, не зная о том, что им не суждено сбыться. Спустя три месяца после его отъезда из Москвы раздался звонок, заставивший Боровика их изменить. – Ольга Алексеевна? – не поверил своим ушам Амон. – Вы? – Да, я. Прости, что беспокою, но не могу иначе. – Я вас слушаю. – Похоже, меня настигла кара. – Вас арестовали? – Нет. Следствие не закрыто, но продвигается медленно. Я, похоже, вне подозрений. – Тогда в чем дело? – Помнишь, ты говорил, что считаешь причиной Сашиного состояния опухоль? – Да. Я уговаривал его сходить к врачу, но он и слушать не хотел. – Я смогла его заставить. – И? Он болен? – Ничего, кроме повышенного внутричерепного давления, у него не нашли. Снизить его можно лекарствами. Сейчас я даю их Саше, и он стал чувствовать себя лучше. Со мной дела обстоят хуже. Заодно с ним я тоже сделала томографию. – И что она показала? – У меня опухоль величиной с орех. Неоперабельная. Похоже, я скоро умру. – Мне жаль. – Знаю. И что не меня тебе жаль, а Сашу, тоже. А еще себя. Ведь ты обещал позаботиться о нем, а это страшная обуза. – Ничего, я справлюсь. В трубке некоторое время стояла тишина. Затем Амон услышал всхлип и дрожащий голос: – Забери его, пожалуйста. – Куда? – К себе. Ты ведь где-то на Балканах, да? – Она узнала это от Саши – Амон регулярно отправлял ему электронные письма с фотографиями. Иногда они устраивали сеансы связи по скайпу. – Он не сильно помешает тебе? – Нет. Я его заберу. А у него паспорт есть? – Мы сделали. Он, насмотревшись твоих фоток, загорелся идеей посетить Балканы. Сам настоял на том, чтобы получить паспорт. Я куплю ему билет, посажу в самолет, а ты уж встреть его… – Она опять заплакала. – Не хочу, чтоб он видел, как я угасаю. На его глазах умер брат! Потом отец. Он не переживет… Когда станет совсем худо, я позвоню тебе… Понимаю, я прошу слишком много! Но, Амон, я… мне… – Ольга Алексеевна чуть заблудилась в словах. – У меня никого нет, кроме Саши. И, получается, тебя… – Я буду рад помочь. А билет я куплю сам, не беспокойтесь. Через неделю Саша был в Албании. А восемь дней спустя Валера позвонил и сообщил, что Ольга Алексеевна покончила с собой. В предсмертной записке было два предложения: «Не хочу терпеть муки в ожидании конца, ухожу туда, где нет боли, а меня ждут мои муж и сын. Саша, я люблю тебя!» – Амоша, я тебе сочувствую, – протянул Валера. – Не знаю, как ты ему скажешь. – Как-то надо. – А может, скрыть? Я своему сыну, когда ему шесть было, не сказал о том, что его любимая бабушка умерла. Наврал, что уехала. – Саша – не ребенок. – Он хуже ребенка. Я похороню Ольгу Алексеевну. Сделаю все честь по чести. А потом когда-нибудь ты… – Нет, Валер, я скажу. – Ладно, как знаешь. Закончив разговор, Амон долго собирался с духом перед тем, как выйти к Саше. Тот во дворе разбил клумбу и сейчас высаживал на ней какие-то растения. Наконец Амон решился! – Мне нужно кое-что тебе сказать, – выпалил он. – Она умерла? – Саша не отрывал взгляда от розового куста, с которого обрывал засохшие листья. – Ты о ком? – О маме. – Да… – Я знал. – Откуда? – Она сказала. – Он указал на розу. – Видишь, увяла. Этот сорт тут называется «Zemra e n – Мамино сердце? – перевел Амон, который, имея способности к языкам, уже неплохо понимал албанский. – Я хотел перед отъездом выкопать его и привезти ей… Саша вырвал куст с корнем, поранив руки шипами, и отшвырнул его. – Я знал! – закричал он. – Но не хотел верить… Амон подбежал к нему, опустился на колени рядом, обнял. – Мне иногда изменяет предчувствие. И знаки меня обманывают. Я хотел, чтобы в этот раз так случилось! – Она болела, Саш. Серьезно. И чтобы не мучиться, ушла. В предсмертной записке написала, что любит тебя. – Где записка? – У Валеры. Он сохранит ее. – Я не хочу видеть маму в гробу. Не хочу смотреть, как его заколачивают, опускают в могилу. И как земля валится сверху… – Его трясло. – Амоша, пожалуйста, не заставляй меня проходить через это! – Хорошо, мы не поедем. – А как же мама? Она что… поверх земли останется? – Валера все сделает. Он обещал. – Хорошо. А сейчас оставь меня, пожалуйста. Я хочу побыть один… Амон ушел со двора. Но в окно за Сашей приглядывал. Боялся, как бы не натворил чего. Но тот, подняв вырванный розовый куст, стал закапывать его обратно. При этом что-то говоря и плача. Кровь, сочащаяся из ранок на пальцах, оставляла на пожухших листьях следы… Амону казалось, что это Саша кровавыми слезами плачет. |