Книга Загробные миры, страница 91 – Скотт Вестерфельд

Яма напрягся.

– Он просто угрожал. Он забрал Минди, чтобы привлечь твое внимание.

– У него получилось. А что нам делать?

– Ничего. Он придет за тобой, когда снова захочет поговорить.

– Разве река не может прямо сейчас отнести меня к Минди? – Я зажмурилась и представила ее лицо, но Яма нежно притянул меня к себе, мешая сосредоточиться.

– Лиззи, нельзя последовать за призраком. Из них и состоит река.

Я открыла глаза.

– Но как же мне быть?

– Наберись терпения. Он будет испытывать твою силу воли, возможно, долго, но я останусь с тобой, пока ты нуждаешься во мне.

– Спасибо. – Я показалась себе до того серьезной, что решила перевести все в шутку. – А ты не боишься, что смерть засосет меня по уши?

Яма попытался спрятать улыбку.

– Боюсь иногда, но это не мешает мне приходить по твоему зову.

Я с облегчением встрепенулась. После нашего спора я опасалась, как бы он не прекратил откликаться.

Я притянула Яму к себе. Я хотела ощутить его поцелуи и крепко прижаться к его телу. Ладони заскользили вниз по его спине, нащупывая под шелком рельеф мышц. Стоило мне вдохнуть его запах полной грудью, река начала бурлить, а мои волосы взъерошил и перепутал налетевший ветер.

После того, как наши губы разъединились, мы надолго замолкли. Я размышляла, можно ли навеки остаться в объятиях реки Вайтарны, не чувствовать голода, не уставать, не стареть, а в конце позабыть самое себя и, побледнев, стать частью реки.

Даже здесь, в его руках, меня посещали такие мрачные мысли.

– А что, если мне слишком страшно? – прошептала я.

– Тогда отправимся на мой остров, – ответил он.

– Но что, если это будет мне не под силу? Призраки, хищники, духи мертвых в каждом камне. Вдруг одной маленькой полоски песка будет недостаточно?

– Тогда мы найдем что-то другое. Место, где ты почувствуешь себя в безопасности.

Когда я поняла, что сказал Яма, мое сердце екнуло. Ведь он искал свой остров тысячи лет, но теперь мог запросто от него отказаться и отправиться на поиски убежища, предназначенного для меня.

Яма придвинулся вплотную и тихо сказал:

– Все происходит чересчур быстро, Лиззи. Жаль, что не в моих силах это замедлить.

– Жаль, что я не могу поспать. – В моем голосе звучала нотка паники. – Старик сказал, что мне больше не потребуется отдых, потому что сон не что иное, как частица смерти. Я прекратила спать и вообще не могу уснуть.

– Неужели? – Он обвил меня руками. – Возьми меня домой, и я научу тебя кое-какому трюку.

Видеть Яму у себя в комнате было непривычно. Мы с ним побывали в кровавой бойне, которую устроили террористы, в реке, состоящей из воспоминаний мертвых, на одиноком острове в открытом океане, но ни разу не попадали туда, где все такое обыденное и настолько причастно к моей реальной жизни.

К счастью, я разобрала беспорядок на кровати. Я не хотела, чтобы мама увидела кипы подборок о серийных убийцах и без вести пропавших детях.

– Приехали! – произнесла я, жалея, что заодно не засунула в корзину для стирки школьную форму, которая свисала со спинки стула.

Яма рассматривал фотографии у меня на столе.

– У тебя много друзей.

Я вздохнула.

– Уже нет. После Далласа не каждый становится моим другом.

– Смерть показывает тебе, кто есть кто, – просто сказал он, повернувшись ко мне. – В верхнем мире это получается легче.

– Ты о чем?

На его лице мелькнула улыбка.

– О сне.

– Ясно, – раз уж на обратной стороне нельзя устать или проголодаться, то и спать там бессмысленно.

Я нервничала от того, что Яма здесь, поэтому для возвращения в реальность хватило нескольких быстрых вдохов. Комната наполнилась цветом, различимым в свете уличных фонарей.

Яма закрыл глаза и медленно вдохнул, как будто смаковал воздух.

Я потянулась к нему, прикоснувшись к его лицу. Он был твердым на ощупь, ничего общего с призраком.

– Постой, – прошептала я. – Ты тоже здесь? Я думала, ты никогда так не делаешь.

Он открыл глаза.

– Считай это сумасбродством.

Я оглянулась на дверь спальни.

– Но мама…

Яма приник ко мне и зашептал:

– Не волнуйся, Лиззи, мы будем себя вести очень тихо.

Его дыхание пощекотало мне ухо, словно легкое прикосновение кончиков пальцев, и меня пробрала легкая дрожь. Звуки на миг пропали, заглушенные шумом мчавшейся по венам крови.

Немного ошеломленная, я опустилась на кровать. Яма присел рядом, и я прислонилась к нему. Здесь, в верхнем мире, он не был огнем с танцующими на ветру искрами, но все равно казался теплее всех, кого мне доводилось обнимать.

Я развернулась к нему.

– Хорошо, и что теперь?

– Ты всегда спишь в куртке? – Он по-прежнему говорил шепотом, подчеркивая каждое слово.

– Ой. – Я расстегнула куртку и сбросила ее с плеч.

Разумеется, в кроссовках я тоже не спала, так что скинула обувь и носки. Поднявшись, я дала возможность джинсам сползти на пол. Затем пересекла комнату и плотнее запахнула оконные занавески.

В темноте присущее нашей коже свечение психопомпов словно усилилось. Ноги и руки холодил ночной воздух.

Я снова устроилась на кровати, растянувшись недалеко от Ямы и наслаждаясь его теплом.

– Совсем не засыпается. – В моем голосе чувствовалась дрожь.

– Нам некуда спешить. – Он смотрел на меня, и его карие глаза поблескивали в темноте.

Я потянулась вверх и прикоснулась к его правой брови, чувствуя под кончиками пальцев ее небольшой излом. Провела по изгибу плеча, ощущая твердость костей и мышц. Расстегнула верхнюю пуговицу его рубашки, расширяя треугольник светящейся бронзовой кожи.

Одно гибкое движение, и он стянул через голову все еще застегнутую рубашку.

У меня перехватило дыхание. Я впервые оказалась с ним в реальном мире, без мягкого серого света обратной стороны, без огня и искр в потоках реки. Свечение наших тел было единственным источником света, как будто там, где кончаемся мы, ничего не существует.

Он наклонился и прижался своими губами к моим, застыв в невероятной неподвижности Казалось, будто мгновенье замерло, нарушился ход самого времени, и наше дыхание осталось единственным движением в мире. В это прекрасное остановившееся мгновение я до боли хотела большего.

Яма кончиками пальцев легко, как перышком, пробежал по моей шее, и я почувствовала, как учащается пульс, чтобы соответствовать его жару. Но постепенно сердце стало успокаиваться в этом долгом, неподвижном поцелуе.