Онлайн книга «Жестокие слова»
— Сегодня у меня смена с перерывом. Оливье спросил, не буду ли я возражать. — И вы? — Возражал ли я? — Они подошли к длинному обеденному столу и сели. — Нет. Я думаю, ему сейчас тяжело. — А каков он в роли нанимателя? Краем глаза Бовуар увидел, что Морен достал свои блокнот и авторучку. Он просил об этом молодого агента. Это выводило из себя подозреваемых, а Бовуару нравилось, когда подозреваемые выведены из себя. — Он хороший человек, но для сравнения у меня есть только отец. — И что это должно значить? — спросил Рор. Бовуар посмотрел на низкорослого, мощного человека — не проявляет ли тот признаки агрессии, но, похоже, это была просто семейная шутка. — По крайней мере, Оливье не заставляет меня работать пилой, топором или мачете. — Шоколадный торт и мороженое Оливье куда опаснее. А работая с топором, вы, по крайней мере, заранее знаете, что должны быть осторожны. Бовуар знал, что этими словами он задел за живое. То, что казалось опасным, на самом деле таковым не было. И то, что казалось прекрасным, тоже не было таковым. — Я бы хотел показать вам фотографию убитого. — Мы ее уже видели. Ее нам показывала агент Лакост, — сказала Ханна. — Я хочу, чтобы вы посмотрели еще раз. — Вы это к чему, инспектор? — спросила Ханна. — Вы — чехи. — Ну и что с того? — Вы здесь уже достаточно прожили, я это знаю, — продолжил Бовуар, словно и не слыша ее. — Много чехов приехали сюда после вторжения России. — Да, тут есть большое чешское сообщество, — согласилась Ханна. — Оно настолько большое, что возникла даже Чешская ассоциация. Вы встречаетесь раз в месяц, приносите с собой кто что может и устраиваете обед. Все это и еще кое-что ему стало известно благодаря разысканиям агента Морена. — Верно, — подтвердил Рор, который внимательно смотрел на Бовуара, спрашивая себя, к чему тот ведет. — И вас несколько раз избирали президентом ассоциации, — сказал Бовуар Рору. Потом обратился к Ханне: — И вас тоже. — Не велика честь, инспектор, — улыбнулась Ханна. — Мы сменяем друг друга. У нас ротация. — Справедливо ли будет предположить, что вы знаете всех в местном чешском сообществе? Они переглянулись, насторожившись. Потом кивнули. — Поэтому вы должны знать убитого. Он был чехом. Бовуар вытащил фотографию из кармана и положил на стол. Но они не стали смотреть на фотографию. Все трое удивленно смотрели на него. Что их удивило — то, что он знает, или то, что убитый был чехом? Бовуар должен был допустить и то и другое. Наконец Рор взял фотографию и посмотрел на нее. Отрицательно покачав головой, он передал фотографию жене. — Мы уже видели ее и не можем сказать ничего нового, кроме того, что говорили агенту Лакост. Мы его не знаем. Если он был чехом, то на наши обеды он не приходил. Никак с нами не контактировал. Конечно, нужно спросить у других. — Вы нас подозреваете? — спросила Ханна Парра. Она больше не улыбалась. — Нет, просто провожу расследование. Если убитый был чехом, то вполне резонно порасспрашивать людей из вашего сообщества. Вы так не считаете? Зазвонил телефон. Ханна подошла к нему, посмотрела на определитель номера. — Это Ева. Она сняла трубку и заговорила по-французски, сообщив, что в доме квебекские полицейские и что она не узнала человека на фотографии. Сказала, что она удивилась, когда ей сказали, что этот человек был чехом. «Неглупо», — подумал Бовуар. Ханна повесила трубку, и телефон тут же зазвонил снова. — Это Яна, — сказала она, но на сей раз трубку брать не стала. Они поняли, что телефон будет звонить весь день после посещения агентов полиции. Члены чешского сообщества принялись перезваниваться. В этом было что-то нечестное, но Бовуар с готовностью признал, что и сам бы делал то же самое. — Вы знаете Богуслава Мартину? — Кого? Бовуар повторил имя, потом показал им распечатку. — А, Богуслав Мартину, — сказал Рор, произнеся имя таким образом, что Бовуар и разобрать не смог. — Это чешский композитор. Только не говорите мне, что вы и его подозреваете. Рор рассмеялся, но ни Ханна, ни Хэвок даже не улыбнулись. — Кто-нибудь из местных с ним связан родственными узами? — Нет, никто, — с уверенностью сказала Ханна. Морен пытался найти что-нибудь о прошлом Парра, но его поиски не принесли практически никакого результата. Их круг общения на родине ограничивался, похоже, тетушкой и несколькими двоюродными родственниками. Когда они эмигрировали, им было по двадцать с небольшим, в Канаде они получили статус беженцев. А теперь стали гражданами. Ничего примечательного. Никаких родственных уз, связывающих их с Мартину. Или с кем-нибудь знаменитым или скандально известным. Никаких воо, никакой Шарлотты, никаких сокровищ — ничего. И все же Бовуар был убежден, что они знают больше, чем говорят. Больше, чем удалось найти Морену. Когда полицейские сели в машину и поехали назад, их отражение появилось в стеклянном доме, и Бовуару вдруг пришло в голову: так ли прозрачны Парра, как их дом? * * * — У меня к вам вопрос, — сказал Гамаш, когда они направились назад в гостиную. Жером на мгновение поднял голову, а потом снова погрузился в свои изыскания, пытаясь расшифровать загадочную надпись. — Спрашивайте. — Дени Фортен… — Владелец галереи Фортен? — прервала его суперинтендант. Гамаш кивнул: — Он вчера был в Трех Соснах и видел одну из резных скульптур. Он сказал, что она ничего не стоит. Тереза Брюнель немного помолчала. — Меня это не удивляет. Он уважаемый арт-дилер. У него глаз на новые таланты. Но скульптура — не его специализация, хотя в его круг входит несколько известных скульпторов. — Но даже я понял, что эти скульптуры — работы выдающиеся. Почему этого не увидел он? — Что вы предполагаете, Арман? Что он солгал? — А это возможно? Тереза задумалась. — Вероятно. Мне это всегда представляется немного забавным, а иногда полезным, — общее восприятие мира искусств. Люди со стороны, похоже, думают, что этот мир состоит из самоуверенных сумасшедших художников, тупоголовых покупателей и владельцев галерей, которые сводят двух первых. На самом же деле это бизнес, и все, кто этого не понимает и не оценивает его как таковой, ничего в нем не добиваются. В некоторых случаях на карту ставят сотни миллионов долларов. Но самомнение подчас куда больше, чем эти груды денег. Соедините огромное богатство и еще большее самомнение — и вы получите взрывчатую смесь. Это жестокий, нередко уродливый, часто агрессивный мир. |