Книга Эхобой, страница 4 – Мэтт Хейг

— Погоди-ка минутку, ты это видела?

— Видела что?

— Пять ложек сахара.

— И что это значит?

— Обычно ей требуется одна. Эхо функционирует на пятидесяти миллилитрах воды, и одной ложке сахара в течение суток.

Я кое-что вспомнила.

— Прошлой ночью… Она делала себе сладкую воду и прошлой ночью. Я вышла попить и заметила, что ее нет в гостевой комнате. А потом встретила ее на кухне, она как раз допивала стакан, а на столе был сахар. — (Я все еще считала ту комнату гостевой, хотя Алисса и подзаряжала там каждую ночь аккумулятор.)

Папа повернулся к Алиссе, глядя на нее испытующим взглядом журналиста:

— Алисса, могу я тебя кое о чем спросить?

— Вы можете меня кое о чем спросить.

— Сколько сахара тебе требуется каждые сутки?

— Эхо требуется всего одна столовая ложка сахара каждые сутки.

— Да, я в курсе. Этого количества вполне достаточно среднестатистическому Эхо. Так почему ты только что положила пять столовых ложек сахара в свой стакан и все это выпила?

— Я положила в воду только одну столовую ложку сахара.

Папа недоверчиво рассмеялся:

— Нет, это не так, мы с Одри только что сами видели своими глазами.

— Эхо не лгут, — ответила Алисса с таким бесстрастным выражением лица, какое может быть только у Эхо.

— Они определенно не должны этого делать, — заметил папа, опуская чашку на стол.

— Хотите, чтобы я помыла чашку? — спросила Алисса со своей идеальной искусственной улыбкой.

— Да, — пробормотал папа и, обращаясь ко мне, добавил: — За ней надо присматривать. Тут что-то не так.

Честно говоря, в тот момент у меня промелькнула мысль, что папа слегка перегибает. Он частенько перегибал. Как, например, в тот раз, когда заявил, что ментальные провода позволят корпорациям промыть мозги всему человечеству — в буквальном смысле слова. Но, как известно, ничего такого не произошло.

Алисса посмотрела на меня, все еще улыбаясь:

— Осталось пять минут до начала урока китайского. Сейчас я пойду в класс. Надеюсь вскоре вас там увидеть.

Никакого класса на самом деле не было — речь шла о гостевой комнате, где жила Алисса.

Эхо вышла из кухни. Папа глубоко вздохнул и посмотрел на меня. А потом зазвонил холофон.

— Да, — ответил он.

Среди комнаты зависла тридцатисантиметровая голограмма мамы — та стояла у офисного здания в Тайбэйе.

— Привет, встреча в Новом Нью-Йорке отменилась, и я приеду пораньше. Мне хотелось бы кое о чем поговорить. Просто одна вещь не дает мне покоя с утра, с тех пор как я уехала.

— О чем ты? Лорна?

А потом изображение погасло. Связь прервалась. Место, где только что была голограмма, теперь казалось пустым и печальным. Папа пытался перезвонить, но ничего не вышло.

— Как думаешь, о чем она хотела поговорить? — спросила я.

— Не знаю, — ответил папа и добавил с грустью в голосе: — Не знаю. Мы поспорили сегодня с утра, не очень сильно. И я… я вел себя глупо. Наверное, об этом она и хотела поговорить. Мы любим друг друга, ты же знаешь…

— Да, пап, конечно, я знаю.

Сказала ли я это на самом деле, или мне только хотелось произнести эти слова? Надеюсь, что все-таки сказала.

— Послушай, Одри, я понимаю, что в последнее время слишком много работал. Но мне осталось буквально несколько дней — и книга будет окончена. Всего несколько дней. Да, я знаю, что отдал ей много времени, но она очень важна. Надеюсь, эта книга сможет изменить мир к лучшему. В любом случае, я ее уже почти завершил. А потом мы поедем на каникулы — я обещаю. После аварии мы так никуда и не выбирались, чтобы хорошенько отдохнуть. Будет здорово съездить в какое-нибудь симпатичное местечко.

Симпатичное местечко.

Он щелкнул кнопкой радио — наверное, хотел послушать новости. Там как раз звучала реклама компании «Касл». Папа резко выключил радио и почти сразу ушел к себе кабинет.

А я отправилась на занятия. Мне показалось, что Алисса не совсем в норме. Она была оживленнее, чем обычно, — должно быть, так на нее повлияло слишком большое количество сахара. Она буквально накинулась на китайский, и тараторила так быстро, что я едва успевала отвечать на вопросы.

— Hen pia liang. Как это перевести?

— Это хорошо.

— Hen hao.

Hen hao. Отлично. Но потом мне вдруг вспомнилось, что hen pia liang значит «это красиво», а не «это хорошо». И не все, что красиво, будет хорошим. В тот день мне было сложно сосредоточиться, даже несмотря на таблетки для мозга, и я продолжала делать глупые ошибки. Но странное дело: Алисса меня не исправляла, хотя и была запрограммирована на совершенное знание китайского, а также двухсот других иностранных языков.

— Hen hao… hen hao… hen hao…

А потом мы сразу, без перерыва, перешли к климатологии. Этот урок Алисса тоже вела на всех парах.

— За последние сто лет, — ее голос казался более высоким, чем раньше, — в поверхностных водах восточной части Тихого океана резко возросли температурные флуктуации. Это играет важную роль в работе климатологов. Подобные флуктуации, которые так же называются южными колебаниями Эль-Ниньо, [5] уже на протяжении более ста лет представляют собой уникальное явление в океанической среде, находящееся под пристальным наблюдением специалистов. Такие температурные изменения в водах Тихого океана у берегов Южной Америки, как правило, наблюдаются в период рождественских каникул. Они долгое время являлись предвестниками таких природных катаклизмов, как ураганы и тропические штормы. Но если раньше резкие колебания температуры океанической воды происходили раз в несколько лет, то сейчас они почти не прекращаются. Это одна из причин, по которой побережье Бразилии, как и многие другие места, едва ли не полностью обезлюдело. Даже серьезные изменения в погоде, происходившие в Европе за последние пятьдесят лет (ливневые дожди, охватившие северную Европу, или повышение температуры окружающей среды, превратившее южную Италию и южную Испанию в пустыни и вызвавшее массовую эмиграцию населения на север этих стран), были предсказаны именно благодаря температурным колебаниям в Тихом океане.

Климатология меня угнетала. Не так сильно, как история двадцать первого века, но близко к тому. Опять же в тот день я не могла сконцентрироваться на том, что говорит Алисса — отчасти из-за чересчур быстрого темпа ее речи. И в комнате что-то изменилось. Вначале я никак не могла понять, в чем дело. Вроде бы все было на своих местах.