Книга Курортный роман с продолжением, страница 66 – Галина Полякова

Эти мысли занимали все ее внимание, и дверной звонок Катя услышала не сразу.

– Женя? – неожиданно обрадовалась она, увидев в дверях статную фигуру и усталое, но по-прежнему красивое лицо. – Извини, задремала, а Алешка спит уже.

– И хорошо, что спит. Я, собственно, к тебе.

Она с улыбкой наблюдала, как тщательно он вытирает ноги, развернув коврик почти перпендикулярно порогу. Они прошли на кухню, и Катя поставила чайник. Евгений сидел на диване и исподлобья смотрел на нее, долго не решаясь начать.

– Ну, отдохнула? – выговорил он наконец. – Загорела, смотрю.

– Да какой там отдых, меньше недели… – она тоже с трудом подбирала слова.

– Слышала о моих новостях?

– Конечно. Прими соболезнования, Женечка. Как дети перенесли?

– Спасибо, держатся. В принципе, все были готовы. Сестра переехала к себе и забрала их с собой. Пусть сменят обстановку, она над ними, как наседка. – Евгений замолчал, глядя в темное окно. – Хочу спросить… – он запнулся. – Ты как? Как твои дела? Замуж собираешься?

Катя хотела ответить «Да, собираюсь», но почему-то не смогла произнести эти два коротких слова.

– Понимаешь, – начала она, – существуют проблемы, не от нас одних зависящие…

– Я не спрашиваю тебя о ваших проблемах, – оборвал он ее, сделав ударение на слове «ваших». – Я хочу поговорить о наших. По крайней мере, о моих ты должна знать. Суть такова я все тот же. Без изменений. Сейчас, конечно, рановато, но после положенного времени… я готов! – резко закончил он.

– Готов? К чему? К выполнению долга? Обещаний молодости? Похвально.

– Твоя ирония не по адресу, – нахмурился он. – Если не забыла, я всегда отвечал за свои слова. Раньше не врал, и сейчас не вижу необходимости. Так бы и сказал прости, но поезд ушел. Говорю, как есть семафор зеленый, паровоз под парами, машинист курит в сторонке в ожидании vip-пассажирки.

– И простил ей попытки прокатиться на других видах транспорта? – улыбнулась она, удивленная непривычной терминологией.

– Это пассажирка должна простить машиниста, – негромко сказал Евгений. – Если бы его паровоз не встал на ее пути, она давно улетела бы на «Боинге» в страну Счастья.

Катя всмотрелась в утомленное лицо, когда-то поразившее ее строгой красотой и уверенным взглядом умных карих глаз. Вспомнила, какой мальчишеской веселостью загорались порой эти глаза, с какой преданностью светили ей долгие годы. Каким бесстрашием умели зарядить на крутых жизненных поворотах, с какой мудрой снисходительностью закрывались перед бестактностью неопытной юности. И какой пьянящей нежностью наполнялся в иные минуты этот твердый взгляд.

– Да, ладно, Жень, не переживай, – улыбнулась она, пытаясь рассеять тяжелое впечатление от его иносказаний. – Ты же знаешь, что пассажирка кое-где все же побывала. Даже проезжала мимо страны Счастья и махала ей из окошка. Кстати, что слышно о платформе «Прекрасная незнакомка»? – не удержалась она. – Разве она еще не стала узловой станцией и не переименована в «Гранд Аморе»?

– А ты изменилась, – усмехнулся Евгений. – Ты не любила говорить глупости даже из соображений дипломатии или кокетства. – Он приблизился к ней и смело взял за подбородок. Катя удивленно вскинула глаза. – Поспешил… вижу. Тебе сейчас не до машиниста с его паровозом, но он боялся опять не успеть. У него сейчас тоже не самое удачное расписание, но это неважно. – На мгновенье в его глазах промелькнуло отчаянье, но он быстро справился. – Не хочу давить на тебя, просто знай – состав подан, пойдет строго по назначению и без остановок. Это все.

Он повернулся и быстро вышел. Чайник на плите исходил паром.

Георгий звонил через день, сообщая краткие сводки о состоянии Михаила. На долгие разговоры денег ему не хватало – плата за квартиру была немалой. Он жил у той же хозяйки, где и они с Катей.

Нинок добросовестно дожила в сарайчике оплаченные Тарасовичем дни и впервые посетила жениха за день до отъезда. В палате она находилась ровно пятнадцать минут и теперь возвращалась домой с чувством исполненного долга. После ее ухода Михаил обратился к брату со странной просьбой – помочь завтра Нине с такси, но самому в машину не садиться. Георгий испытал досаду, услышав объяснение «Не доверяю я тебе, Жорка. Кто знает, что ты нашепчешь ей на прощанье? Одну уже уговорил».

Больной выздоравливал медленно, а сентябрь подходил к концу. Племянница не торопилась с приездом, и Георгий волновался. Его звонки приходились на вечер, и Катя старалась не задерживаться на работе. Только к концу месяца «маленький профессор» втянулся в учебу. За лето он еще подрос и повзрослел. Ему часто звонили мальчишки из лагеря, подолгу занимая телефон. Катя с улыбкой останавливалась перед ним и постукивала по часикам.

Встречи Евгения с сыном возобновились. Он всегда предлагал Кате присоединиться к ним – выбраться на природу или всем вместе сходить в кино. Но она отказывалась, боясь пропустить внеплановый междугородний звонок.

В начале октября Георгий должен был приступить к работе. Он надеялся успеть заскочить в Москву хотя бы на пару дней. Но с надеждами пришлось проститься. Появившаяся, наконец, Виктория приняла решение перевозить отца в Волгоград и попросила дядю помочь в его транспортировке. Для заезда в столицу времени не осталось. Расстроенный Георгий пообещал позвонить Кате уже из Киева.

Но он не позвонил.

Она по-прежнему срывалась с места, как только раздавались звонки, похожие на междугородние. Звонила сама и слала телеграммы. Но к телефону никто не подходил, а ее послания оставались без ответа. Георгий не подавал признаков жизни. В декабре ее тревога достигла апогея, и Катя собралась в Киев. Но в последний момент что-то удержало ее. Она поехала на вокзал и сдала билеты. В ту ночь она не сомкнула глаз, поняв… что не нужна ему. Он не звал ее, не искал, не хотел…

Закончился декабрь, и Георгий впервые не поздравил ее с Новым годом. Не прислал открытки или телеграммы. Это было так не похоже на его милую провинциальную привычку, печально отмирающую в столице – поздравлять ближних и дальних со всеми праздничными датами. Она чувствовала, что он жив, догадывалась, что с ним происходит или уже произошло что-то особенное, что-то важное и значительное. Но он не нуждался в ней.

В начале февраля она не выдержала и позвонила еще раз. Трубку сняла женщина. Катя попросила позвать к телефону Георгия.

– Его нет, – ответила женщина.

– В каком смысле «его нет»? Он жив?

– Жив.

– Не подскажете, когда лучше позвонить, чтобы его застать?

Женщина замешкалась и неуверенно произнесла:

– Не подскажу. Он сейчас не здесь.

– Он в Волгограде?

– Нет, он в Киеве, насколько мне известно. А кто его спрашивает?

Катя положила трубку.

Закончилась зима, наступила весна. Отец почти оправился и тщательно следил за собой, следуя предписаниям врачей регулярно принимал лекарства, соблюдал диету, совершал долгие пешие прогулки. Он снова взял на себя привычные домашние обязанности и уход за матерью, тоже чувствующей себя гораздо лучше, очевидно, не без воздействия лекарств из ведомственной аптеки.