Онлайн книга «Часовой механизм любви»
|
И все вдруг заторопились и стали поспешно прощаться. В дверях Лунатик обернулся и подмигнул Егору: – Вечером увидимся. И они остались одни. Егор смотрел в лицо Инны, не отрываясь – это его он представил себе в минуты, которые считал последними. Это лицо он хотел видеть, пока мог еще что-то осознавать. И хочет видеть его каждый день. – Инна… – Даже не думай. – Что? – Ну, ты же хочешь меня замуж позвать? – Ну… да. – Не вздумай. – Инна хмуро смотрела на него. – Не порти нам все. – Но… – Егор, я тебя предупредила. Честное слово, не вздумай, я буду отстреливаться! Егор вздохнул – ну, и ладно. Он готов быть с ней на любых условиях. Не хочет она замуж – ну, значит, не хочет. Кого интересует штамп в паспорте. Глупая формальность, которая ей отчего-то не нужна. Егор погладил ее пальцы – она здесь, рядом, и не собирается это менять, а это самое важное. Тем более что весна за окном. И она только начинается. 21 Три года спустя – Привет, Купер. Осень только слегка позолотила клены. Вот принято говорить – позолотила, хотя листья не золотые, а желтые. Таких желтых листьев, как у кленов, осенью не бывает ни у какого другого дерева. Или, может, это оттого, что клены желтеют первыми? Еще зелены тополя и рябины, еще шумят каштаны и даже не помышляют о зиме липы, а клены уже стоят в толпе своих соседей золотым напоминанием о том, что лето, граждане, закончилось. – Привет. – Давно ты не приезжал. – Лилианна достала свой неизменный термос. – Ребята, кому кофе? – Всем. – Лунатик вытащил из рюкзака стопку стаканчиков. – Тут моя жена бутербродов на всех передала, так что живем, Стая! И все потянулись за стаканчиками – свежий воздух, уже осенний, и холодное небо, их лавочка в сквере – все это традиция, ритуал, который они поддерживают. Хотя давно каждый из них не чувствует себя одиноким. – Купер, ты надолго? – Дарима подсаживается к Егору. – Где был? – В отпуск с Инной ездили. – Егор щурится под осенним солнцем. – Мы по очереди отдыхаем. Сначала Федор с Верой на три недели укатили, сорванцы остались на наших шеях, потом мы поехали, а молодые с детьми сидели. Двухлетних детей брать с собой в отпуск – неразумно как минимум, отдых не будет отдыхом. Да еще если этих детей двое… У нас Ленька спокойный, а Дашка у Федора и Веры – сорванец настоящий. Федор говорит – вся в Инку, ничего от родителей не взяла. Смешно получается. Иногда шутим, что нам детей перепутали в роддоме, когда девчонки рожали, до того Дашка на Инку похожа всеми ухватками. – Не самое плохое сходство. – Не самое. Где-то в глубине души Егор понимал, отчего жена не хочет брать в дорогу сына и охотно соглашается сидеть с дочкой Федора и Веры. Он никогда этого не скажет, но знает: Инна боится. Вдруг снова случится беда, а дети должны уцелеть, и кто-то из них уцелеет тоже, и детей будет кому вырастить. Может, Инна сама не отдает себе отчета в этом страхе, а если и отдает, то не признается ни за что. Но Егор понимает ее и не перечит. Он вообще редко спорит с женой – зачем? В большинстве случаев их мысли сходятся. – Народу сегодня много пришло. – Осень, Купер, все вернулись из отпусков. Они замолчали, глядя на оживленных друзей, обрадованных встречей. – Билли-Рей не приедет? – Обещал. – Егор снова улыбнулся. – Они с Масловым наладились на переговоры – здесь, в Питере. Если они не затянутся, то он присоединится к нам. А мы с Лунатиком сами себе хозяева, у него жена с пониманием относится к его забавам, а Инка у меня вообще поборница права личности на свое пространство. – Я видела жену Лунатика, он летом с ней сюда приходил, с нами ее знакомил. – Дарима улыбнулась. – Кто бы мог подумать – такая девушка, словно из сказки об Аленушке, и наш Лунатик рядом с ней. Правда, он сейчас перерос немного свои готские ухватки, но все равно забавно они смотрятся вместе. А ей хоть бы что. Она бухгалтер? – Ага, главбух у нас в фирме. – Егор вздохнул – надо и о делах поговорить. – Мы с Масловым отделяемся, хотим свое дело замутить. Лен, нам твоя помощь нужна. С кадрами будет сложно, я из старого коллектива считаных людей могу позвать. – Помогу, есть люди. Не боитесь? – Волков бояться – в лес не ходить. – Егор улыбнулся. – Иногда возникает ощущение, что ты просто перерос. Вот горел на работе, придумки всякие внедрял, потом все покатилось как по маслу, и ты в какой-то день понимаешь, что твое любимое дело превратилось в рутину. А это значит, что надо идти дальше. – Может, ты и прав. Смотри, Билли-Рей приехал все-таки. – Значит, переговоры закончились. – Егор закрыл глаза, подставив лицо питерскому солнцу. – День сегодня хороший. Он приехал сюда, потому что скучал. Они все были связаны между собой – кто-то больше, кто-то меньше, но Стая осталась Стаей, и Егор приехал, чтобы побыть с ней и вернуть себе ощущение покоя. – Что с тобой, Купер? Ты, как вернулся из отпуска, сам не свой. Билли-Рей был не из тех, кто лезет в душу. Поддавшись на уговоры Маслова, он все-таки принял должность, освободившуюся после Сорокина, и виделись они с Егором теперь часто, но никогда Билли-Рей не позволял себе лезть к нему в душу. И вот сегодня он задал прямой вопрос, и Егор должен что-то отвечать. Билли-Рей зря не станет спрашивать. – Давай, Купер. Облегчи душу. – Да ну тебя. – Егор попытался улыбнуться, но получилось плохо. – Ничего такого. – Как хочешь. – Билли-Рей отхлебнул кофе. – Решишь поделиться – я готов выслушать. – Мерзко это, понимаешь? – Егор в сердцах уронил стаканчик с кофе и выругался. – Были с Инкой в Испании – ну, ты знаешь, я говорил. Отель там, хоть и три звезды – но хороший, небольшой, уютный, кухня прекрасная. Перед самым отъездом сидим в ресторане при отеле, Инка меню смотрит, а я скучаю. И тут заходят мои родители. Чтоб моя мать – и в трехзвездочный отель! Да никогда. Но факт остается фактом, не в Монако они, как бывало, а в трехзвездочном отеле в Испании. И вот они заходят в ресторан, усаживаются – видимо, только приехали. – И что? – И оба видят меня и Инку. – Егор вздохнул. – В упор посмотрели – и все. – Не поздоровались даже? – Ничего. Словно чужие. – Егор, они и есть чужие. – Билли-Рей подал ему новый стаканчик с кофе. – Забей. – Я раньше этого не понимал. А когда Ленька родился, я… это же ребенок, твой собственный, самое дорогое, что в жизни может быть. Он растет – каждый день меняется, плачет или смеется, или шкодничает, неважно, главное, что он есть. А они… |