Онлайн книга «Загадать желание»
|
– Что случилось? – долетел голос Горыныча, но никто из нас не ответил, даже не обернулся. Да и мохнатые бурые комочки, рыщущие в траве, отчего-то вмиг перестали меня интересовать. Улегшаяся было ревность внезапно вспыхнула с новой силой. – Чего визжишь? – я зыркнула на Алину. – Только о том и думаешь, как бы с ним лишний раз пообниматься! Столько времени потеряли. Давайте, одевайтесь и пойдем отсюда! Глаза Леона удивленно округлились, подруга подалась вперед, прищурилась. – А тебе завидно, да? – Было бы чему завидовать! – Завидно, завидно! – Алина гаденько засмеялась. – Думаешь, я не вижу, как ты следишь за мной и Леоном? Думаешь, я не знаю, что ты в него влюбилась? Думаешь, я такая дурочка, да? Что ничего не понимаю? Не замечаю, как ты на него смотришь? Я опешила. В голове все перепуталось, обида перерастала в злость. Пьянящую, от которой дрожат колени и кружится голова. Сжав кулаки, я молча бросилась вперед – то ли подружку за волосы схватить собиралась, то ли Леону врезать, чтобы не отмалчивался. – Вы что, с ума посходили! – Горыныч подоспел вовремя, перехватил меня на полпути. – Стоять! И молчать! Всем молчать, ясно? Мне бы послушаться, но тон приказа показался уж слишком обидным. – Пусти! Нечего тут командовать! – Вот-вот! – неожиданно поддержала меня Алина. – Постоянно указываешь всем, что делать, как будто самый умный, а сам нас к змею-людоеду завел! – И в засаду мы попали, на твоих змей понадеявшись, – холодно добавил Леон. Что-то беспокойно шевельнулось в Арисовой сумке и замерло. – На себя надо было надеяться, – Горыныч наклонил голову и смотрел на друга исподлобья. – А то привыкли… – Это ты привык, наверное, что тебе постоянно спину прикрывают – или я, или отец! – Я бы тебе напомнил, кто кому спину прикрывает, – Арис прищурился. – Чуть ловушки – меня зовете, с водяным договориться не смогли – опять ко мне. – А тебе за это не платили? – Ага. Через раз. Словно я вам и так должен. – Разве нет? Где бы ты был, если б отец перед судом раславским за тебя не заступился? Думаешь, тебе хоть кто-то поверил? Повесили бы – и дело с концом. – Может, и повесили бы, – теперь Горыныч тоже выглядел спокойным. – У вас народ на расправу скорый, а мозгов мало. Где теперь ваша Раслава? Сгорела. Свои же и сожгли. Те, кого вы с отцом подле себя держали. В траве на краю полянки перекатывались бурые клубочки, тихонько похихикивая, только на них уже никто внимания не обращал. – Колдуны ее сожгли! Чужаки, вроде тебя! – Думать надо было, кому верить. – Вам никому верить нельзя! – Мне можно! – хором воскликнули мы с подругой и уставились друг на друга. – Леон, а мне ты веришь? – спросила я. Он ответить не успел. Алина ухватила его за локоть. – Как можно тебе верить, если ты только и ждешь, чтобы нас с Леоном разлучить? Хочешь быть вместо меня? Перед глазами поплыло. – Хочу! Хочу! Мне надоело, что рядом с тобой меня вообще в упор никто не видит! Что тебя все любят только за красивое лицо! Надоело! – Хочешь быть вместо меня? Хочешь, чтобы меня не было? – Замолчи! Это Арис сказал? – Не кричи на нее! – это Леон. Мужчины стоят друг перед другом, Алина пытается встрять между ними. Бросается Леону на грудь. – Он тебя не любит, не любит! – кричу, захлебываясь злобной радостью. – Спроси, что он будет делать, когда все закончится! Когда ты вернешься домой! Спроси, отправится ли он за тобой! – Ты… ты завидуешь! – Алина вытирает слезы ладонью. Просто размазывает их по лицу. – Завидуешь! Потому что тебя никто не любит! Потому что ты никому не нужна! Понятно? Понятно. Два шага назад. Пушистые комочки с визгом разлетаются в стороны, чтобы не попасть мне под ноги. В их тоненьких голосах – торжество. Понятно. Все понятно! Ноги бегут сами, перепрыгивая через коряги, ямки и бурые валуны. Без дороги, сквозь лес, напрямик. И словно что-то подгоняет в плечи: дальше, дальше, дальше… * * * Уже давно стемнело, а луна так и не показалась. Бежать становилось труднее. В конце концов я споткнулась и упала, растянувшись на сухих сучьях. И словно проснулась. Черт возьми, где я? Темно. Негромко шумит ветер, и еще шорох, словно чьи-то маленькие лапки… Ежик? Да, пусть будет ежик. Корова мычит. Как будто совсем недалеко… И голоса людские доносятся. А небо высоко-высоко, темные ветви старых абрикос шелестят круглыми листочками, какой-то сучок больно колет в плечо. Рюкзака нет. И… елки-палки! Как была босая, в одной рубашке, так и… Я села, растерянно огляделась по сторонам, все еще пытаясь справиться с отдышкой и сообразить, наконец, где же я все-таки нахожусь. И где остальные? – Леон! Арис! Алина! От собственного голоса еще страшнее – вдруг услышит кто-то не тот? Но надо попробовать еще раз. – Леон!.. Крик застрял в горле. Обхватив руками голову, я уткнулась лицом в голые колени. Злые взгляды, слова. Гадкие слова. Словно сон, который очень хочется забыть. Если бы это и вправду был сон! Как, как я могла? Как все мы могли так? Нет, это не мы, это колдовство, наваждение! На самом деле никто из нас так не думает. Или… или думает? Я вспомнила собственные слова, и стало холодно. Мне-то казалось, я справилась с этой глупой завистью, а оно вон как… Вылезло. И долго еще будет вылезать? Обняв колени, я безуспешно пыталась согреться. Слова – Ариса, Леона, Алины, мои – все еще звучали в ушах. Стыдно было до слез. Стыдно за себя и страшно за них. Ведь я убежала, а они остались там, на берегу. И, наверное, успели наговорить друг другу еще много-много всякого. Только бы не подрались… Ноги держали с трудом – видно, я немало пробежала, как сумасшедшая, подгоняемая неизвестным колдовством. Надо было возвращаться, но куда? По луне и звездам я ориентироваться не умею, да и нет на небе луны. Может, посидеть на месте до рассвета? Эта мысль показалась здравой, но едва я решила, что останусь здесь, вблизи послышались голоса и шаги. Что подумают селяне, увидев полураздетую девку в лесу – меня не слишком беспокоило, но я прекрасно понимала, что эту самую девку обязательно захотят поймать. А потому принялась потихоньку отступать дальше, в лес. Женский визг полоснул по ушам. Глаза понемногу привыкали к темноте, и я смогла разглядеть уставившуюся на меня парочку. – Мавка! – ахнул мужик. – Это мавка! |