Книга Юджин - повелитель времени. Книга 5. Любовные чары, страница 89 – Гай Юлий Орловский

Я сжал рукояти покрепче, что-то у армейских пистолетов зверская отдача, как бы не забылся, тогда вообще вывернет из ладоней, приготовился к стрельбе в упор и сделал еще шаг.

Оба резко повернулись в мою сторону. Я торопливо нажал на спусковые скобы. Выстрелы грянули оглушающе громко, стиснул челюсти и нажал снова, и потом еще раз, чуть сдвинув в сторону второго.

Его отбросило на стену, а когда сполз по ней на пол и остался сидеть, на расписной отделке медленно опускается широкая красная полоса, не оставляя следа.

— Ты... — проговорил он, — не зачитав прав...

Я покосился на первого, ему пуля разнесла череп, ответил оскорбленно:

—Я что, похож на полицая?

—А кто... ты...

— Конкурент, — объяснил я. — А что, в полиции в самом деле права зачитывают? Я думал, это кино.

Он криво ухмыльнулся.

— Зови неотложку быстрее... Я истекаю кровью...

— На планете вас девять миллиардов, — сообщил я, — так что не волнуйся за человечество. Убыль не совсем уж катастрофическая...

Я говорил, а сам прислушивался, когда я вот в таком мандраже, то четко почти вижу, что в соседних комнатах, что этажом выше, а что внизу. То ли мои ноздри ловят проникающие откуда молекулы запахов и срочно рисуют картинки, то ли уши ловят любые шорохи и по­трескивание половиц, тут же перекодируют в понятные мне, такому тупому, сигналы, но я уже знаю, где сейчас Мариэтта, где Синенко и как мне действовать.

Он пробормотал:

— Мы же оба профессионалы...

Я сказал громко:

— Связь. Нужен медик, у нас раненый. Правда, он с другой стороны.

Голос дежурного прозвучал достаточно громко:

— Высылаю. Что значит, стороны?

— Не знаю, — ответил я. — С Темной, наверное... Мы на Светлой или как?.. Эй ты, какой стороне служишь?

Раненый простонал:

— Светлой, понятно... Я сказал:

— Говорит, Светлой. А мы тогда на какой? Дежурный оператор ответил бодро:

— Темную извели под корень! Теперь только Светлые против Светлых. Так даже интереснее.

Раненый сказал стонуще:

— Было бы интереснее Темные против Темных...

Вдали раздался быстро приближающийся вой полицейских сирен. Я сказал быстро:

— Все, сейчас тебе помогут. А я ухожу, извини.

Он проводил меня понимающей улыбкой, дескать, все понятно, никто не хочет попадаться на глаза полиции с оружием в руках.

Мариэтта встретила меня на крыльце, выпалила:

— Синенко ранен, но не серьезно. А ты у нас дальтоник!

Я изумился:

—Ты чего?

—Обивка, — сказала она еще злораднее. — Там у дивана не коричневая, а желтая!

Я отмахнулся.

—Была коричневая, но кошка изодрала, пришлось натянуть новую. Уже желтую. Посмотри внимательнее.

—Какая... кошка?

—Мейнкун, — ответил я. — Мерзость, конечно. Кошка должна быть не крупнее цыпленка. Хуже мейнкуна только саванна, она еще и крупнее. Еще рэгдоллы довольно противные....

Она смотрела вытаращенными глазами, совершенно ошалев, но ответить не успела, от группы омоновцев бодро подбежал один весь в защитной броне, крикнул торжествующе:

— Наконец-то раскололи!

Я оглянулся.

— А-а-а, капитан... Драсьте. И в чем вы как бы раскололи?

Он вперил в меня пронизывающий взгляд.

— Вам пришлось признаться нашему сотруднику, что вы боец отряда особого назначения!

Я охнул.

— Вы что, всерьез?

Он ответил с ехидцей:

— Аппаратура нашего сотрудника все записала. Включить для освежения памяти?

Я огрызнулся:

— Это вам ее нужно освежить! Для вас это просто сотрудник, а вы хоть замечаете, что у вашего сотрудника сиськи третьего размера?.. И что ваш сотрудник вообще-то самочка? Весьма даже?.. Которых в старое доброе первыми с тонущего корабля спасали!

Он спросил с недоверием:

— Что, по размеру сисек?..

— В точку, — сказал я. — С третьим и четвертым — в первую очередь.

Он хмыкнул.

— Сейчас женщина за такой сексизм вас по судам затаскает. Настоящая феминистка скорее утопнет, чем позволит и себе подобное унижение!.. Так что вы с такими заявлениями поосторожнее, это я вам как самец самцу из чувства классовой солидарности...

— Благодарю, — ответил я угрюмо. — В общем, я ей соврал. А вы что, женщинам никогда не врете?.. Я вот всегда. Ибо консерватор, сейчас это снова модно, элитарно и гламурно.

Он сказал разочарованно:

— А зачем врать? Это чревато...

— А я люблю чреватости, — ответил я. — Когда нет футбола, то хоть хоккей, а если и хоккея нет, что ж, остаются женщины... Правда, рекомендую собаку завести. Она и любит бесплатно, и требований по­меньше.

— Это да, — подтвердил он. — У меня были жена и взрослая дочь, а после развода приобрел две собаки. Такие милые и обе преданные... Значит, вы не боец?

— Никаким боком!

— А то видео, что нам прислали из пригорода Парижа, фальшивка?

— Откуда я знаю? — ответил я с осторожностью. — Во всяком случае, меня там нет. Хотя, конечно, мне самому хочется сказать, что там я... это ж как хоть на минуту ощутить себя героем! Но, увы, я демократ и гуманист, по мне хоть все друг друга поубивайте, лишь бы мой домик и мой диван не трогали. И меня на диване...

Он помрачнел, сказал со вздохом:

— Да, свой домик и диван... Я себе уже купил там бассейн, теннисный корт и площадку для вертолета. Осталось только дослужить еще три месяца — и на пенсию! Дожить бы только... Ладно, у меня больше нет вопросов.

— Спасибо, — сказал я.

Он крикнул вдогонку, когда я отошел на пару шагов:

— Но это не значит, что у других их не будет.

— Отбрешемся, — заверил я.

Прибыли еще два микроавтобуса с экспертами и аналитиками, потом еще машина с чинами из управления города. Началась нервная суета, я оставался в сторонке, а Мариэтта, отыскав меня взглядом, подошла и встала рядом.

Из здания начали выносить в ящиках готовую и расфасованную продукцию.

Мариэтта подошла хмурая и чем-то раздосадованная.

— Из управления сообщили, — сказала она негромко, — Марат Хисамович не замешан. Обвинить его можно только в халатности, да и то с натяжкой. Том Фолкнер исчез без следа, явно был готов к такому варианту. Точно так же нет и следа еще троих, которые могут быть замешанными.