Онлайн книга «Богиня песков»
|
Четвертому ни к чему было притворяться, так что он сказал: – Воскресаю. Наверное, скоро опять убьют. Но я готов. – Вот как! – Заинтересованный хозяин придвинулся поближе, отставил кружку и внимательно дослушал всю историю до конца. Портовые улицы днем оказались много гостеприимнее, чем ночью. Старуха, к которой он постучался в лавку, опять дала ему кусок хлеба, в куче хлама и шереха на задворках нашлась какая-то одежда, и весь город, кроме той части, где было много отстраненных лиц, был какой-то теплый, непривычно теплый. Удивительно теплый город. Он ушел в высокую башню ничьего дома в пригороде, сидел на подоконнике и записывал, иногда задумчиво глядя вдаль с высоты: Посмотри, Это мысль, но вот это – привычка и право. Изнутри Прорастают сомнения, сорные травы, Прогорая И золой засыпая руины. Мы кроили Судьбу до последнего края. Так рушится сердце. Скоро будем смотреть, Вспоминать, что из этого было не с нами, И гореть, И считать, что это – священное пламя, Так рушится сердце, Будто крепость, Взятая словом. Там, где солнце разбросало лучи на все перекрестки — Чем ты будешь В том, последнем краю, в том, серебряном, новом? Так рушится сердце, Будто крепость, Взятая словом. Сосед оказался прекрасным собеседником. С ним можно было пить и разговаривать до рассвета, хотя и не так честно, как поэту хотелось бы. Он любил сидеть в саду, отпустив вечером прислугу, и слушать в тишине звон крыльев насекомых, поудобнее устроившись за дощатым столом. Старый хитрый зверь, он когда-то жил при дворе, часто получал от столичных друзей письма и теперь с удовольствием рассказывал поэту, как и на чем строят новую башню для жрецов, с повеления императора и благословения Сахала, и вроде бы в этот раз – все удастся. (Тут хозяин поморщился, и поэт это заметил). Они уже успели кое-что объяснить друг другу. – Не знаю, как этот новый человек, но я уверен, что мой учитель сделал бы больше. Его башня была вся в темных знаках, сверху донизу. Тот-камень слушался его и начинал по его слову отталкивать и притягивать. Не стали бы боги так просто посылать ему знаки, которые надо было писать на стенах. – А что ваш учитель? – горячился дорогой друг. – Кто вообще такой был ваш учитель?!. – Мой учитель был настоящим повелителем молний, – сказал поэт и осекся. Он и так много рассказал. – Тайелен? – задумчиво протянул хозяин, как-то слишком быстро сложив правду из случайных слов. – Я знал его. Бедный Хэнрох Тайелен. Да, это был настоящий тэи. – Вы считали его тэи? Хозяин покачал головой и не ответил. В тот день они больше не говорили о башнях и молниях, а старательно рассуждали о сборе винограда. … В городе сегодня было неспокойно, на перекрестках кричали глашатаи, зачитывая указ о поимке какого-то преступника. Оставаться в привычном убежище было страшно, и пришлось отправляться в гости. В саду было тихо. Ни слуг, ни бокалов на столе. Что-то было не так. Четвертый позвонил в колокольчик. Послышались шаги, и приоткрылись решетчатые ставни окна веранды. – Извините, дорогой друг, сегодня я болен, так что не могу вас принять. Приходите позже. – Что с вами? – Меня одолевает хандра, и я не настроен говорить о политике. Простите, но при всем желании я не настроен… – не окончив фразу, хозяин дома захлебнулся воздухом и рявкнул: – Вон! Вон отсюда! Четвертый уходил очень быстро, понимая, что прятаться больше некуда. Чтобы не попасться в лапы шныряющим по городу крысам в форме, пришлось изваляться в пыли и просить милостыню. Впрочем, и самая глупая крыса поймет, что опальный государственный преступник не станет просить милостыню. Четвертый весь день вспоминал учителя, это придавало ему мрачного азарта – и оттого изворачивался как мог, выпрашивая самые невозможные вещи у самых невозможных людей. К концу дня у него был весьма довольный вид. Испокон веков не было в этом городе такого наглого нищего. Вечером поэт поставил на крыльцо прикрытую тряпкой корзину, из которой торчала бутыль вина, и позвонил в колокольчик, а после отошел за дерево. Там он стоял до тех пор, дверь не открылась и не раздался возмущенный надтреснутый голос: – И где же вы все это взяли? Нашли на улице? – Выпросил – честно ответил Четвертый. – Но если хотите, я могу отнести все это обратно. Правда, прогулка по адресам займет очень много времени… Какое-то время не доносилось ни звука. Потом дорогой друг издал тяжкий вздох и произнес: – Ладно, заходите. Будем ужинать. Ужин прошел в молчании. – Мне придется пересидеть у вас некоторое время – заявил поэт. – Соседи заметили свет в моей башне. Наверное, скоро опять убьют. Живу в развалинах, принадлежащих убитому высокородному преступнику. Вор и человек ниоткуда… Но я готов. Тут убивают и более достойных. Дорогой друг внимательно оглядел добытые припасы, посмотрел на поэта, как на дурную птицу, и пожал плечами: – Перебирайтесь ко мне, толку от вас будет больше. Поэт подумал и принял приглашение. Теперь ему было спокойно. Он жил в комнате и спал на кровати, а не на каменном полу башни. И слуга, и служанка – пожилые и равнодушные, страдавшие обычными болезнями «прислуги за все» – сделав свою работу, уходили рано. Комната была маленькой, но светлой. В сущности, это была не комната, а отделенная перегородкой часть веранды. Так соседу было удобнее – он часто страдал бессонницей и в этих случаях приходил к поэту поговорить. Воспоминания, о которых так пренебрежительно отзывался «дорогой друг», оказались внушительным трудом по истории государства, а камушки – росписью на крупной речной гальке, где каждый камень был бы рад оказаться в покоях императрицы. Один такой, как понял поэт, там был до сих пор – правда, судя по словам хозяина, всей ценности труда великая императрица не понимала. Жаль, что она умерла тридцать лет назад. Дорогой друг оказался вспыльчив, но добросердечен. В нем чувствовалась сдержанная властность отставного вояки. Иногда они ссорились. Воспоминания необходимо было кому-то диктовать, и поэт был ценен. Вставать приходилось рано утром, и, если ничто им не мешало, они начинали день с нескольких страниц, которые потом приходилось переписывать и править. Заканчивая этот утомительный труд, старый хитрец вытер пот со лба и поинтересовался: |