Онлайн книга «Тайный суд»
Как бы в опровержение ее слов, раздался стук в дверь. Катя упорхнула в коридор, и оттуда донесся ее… да нет, совсем не ее, а скандальный хамоватый голос, вполне приличествующий грозной складохранительнице, сержанту внутренней охраны Синичкиной: – Ну, и чё надо? Обед у меня! Вот, читать умеете? Мужской голос был заискивающий: – Да мне бы только, Светочка… – Кому Светочка, а кому товарищ сержант! Чё в обед приперся, спрашиваю? (Ну, Катюша Изольская, ну миссис Сазерленд!) – Дело-то срочное, товарищ сержант. Вот, гимнастерочка… ворот – вообще напрочь. Новую бы… – Да у вас, товарищ лейтенант, я гляжу, окромя гимнастерки, еще и вся, извиняюсь, рожа набекрень. И где же вы это – до такого состояния? – Да не, я как раз самую малость. Это капитан один разгулялся, Блинов фамилия, здоровый, гад! Ничего, мы ему тоже накостыляли, мало не покажется… А меня, надо ж, через час к самому товарищу Берия вызывают; ну как я к нему – в такой гимнастерке? – А ничё, что, пардон, с такой рожей? – Ничё, скажу, что на боевом задании, да и Галочка из канцелярии обещалась подпудрить малость; а вот в гимнастерке такой никак нельзя. – Так давай ордер на новую. – Да кто ж вот так выпишет за здорово живешь? Мне эту всего запрошлым месяцем выдали. Вы уж, товарищ сержант, как-нибудь… – «Как-нибудь»! У меня тут не частная лавочка, чтобы «как-нибудь»! – Да я ж понимаю, Светочка… то есть товарищ сержант; но вы уж войдите в положение… – Эх!.. Ладно! Слава труду, сердце у меня девичье доброе. На, держи. Из внутренних резервов. Бэушная, правда, тут вот рукав попорчен, но все получше этой. А рукав пусть тебе Галочка твоя из канцелярии подштопает. Бери, помни мою доброту! – Век помнить буду, товарищ сержант! А это – вам. – Чё это? Не надо, нам не положено. – Так я ж – от чистого сердца! – Ну если от чистого… Ладно, топай, лейтенант, к Галочке своей. Вернувшись с бутылкой ликера «Бенедиктин», пояснила: – Взятка. Уже столько понанесли – лабаз могу открывать… Ну, как я их держу? Васильцев с трудом сумел улыбнуться – казалось, кожа сейчас лопнет на распухшем лице: – Да, держишь здорово, – сказал он. – И слава уже, смотрю, у тебя на всю контору. – Не завидуй. Слава о капитане Блинове тоже долго еще держаться будет. Я только к концу последнего действия подоспела; но все равно, скажу тебе – впечатлило!.. Ну а если б не подоспела? Боюсь, больше мы с тобой не разговаривали бы. – Да я… после того, как ты пропала… не очень на встречу и рассчитывал… – не без труда проговорил Юрий – плохо слушался прокушенный язык. – Да… – вздохнула она. – Ты уж прости, что так получилось, но иначе, поверь, было никак нельзя. Вдруг обнаружила, что они меня почти выследили, это было слишком опасно. – Кто – «они»? – спросил Юрий и сразу осознал, сколь глуп его вопрос: он не прояснит и тысячной доли тайн и загадок, окружавших ее. – Да, ты прав, – согласилась она, – «они» слишком разные, чтобы их – вот так, одним словом. Давай-ка потом. А пока скажи мне: ну зачем ты вчера устроил это побоище? Понимаю, душу отвел; но конспирация как же? По этим словам Юрий понял, что она знает и про него, и про Тайный Суд, и про все события последних дней решительно все, поэтому отозвался в сердцах: – Какая, к лешему, конспирация! Все равно все уже прахом. – Если ты имеешь в виду Тайный Суд и полагаешь, что его больше не существует, то поверь, тут ты глубоко заблуждаешься, – улыбнулась Катя. – За свою долгую историю он претерпевал и не такое. Время сейчас, конечно, не простое, но это еще не повод для отчаяния. – Викентий… – произнес Юрий. Договаривать не стал – страшны были воспоминания. – Да, я знаю, – спокойно сказала Катя. – Я была там сразу после тебя, но он был уже мертв. Тебе он ничего не успел сказать? Юрий покачал головой: – Ничего… Почти ничего… Главное – все его люди исчезли для нас вместе с ним: они больше никому не подчинялись. – Это плохо, – согласилась Катя, – но вполне поправимо. В конце концов, людей можно и заново набрать, так уже случалось. – И Домбровского убили… – Ну, убили его или нет, – перебила Катя, – мы пока с уверенностью не можем сказать. Во всяком случае, трупа пока никто не видел. – И все документы из тайника исчезли… И деньги… Катя спросила: – А ты прежде видел деньги там, в тайнике? Юрий нахмурился, припоминая. Что-то там лежало на полках, но были ли там деньги, с уверенностью он не мог сказать. Вместо ответа лишь прибавил: – И Борщов удрал, где-то схоронился со своим котом… – И ты, – заключила Катя, – понял, что все кончено, и дал себе волюшки напоследок, верно я уловила? – Что-то вроде того… – произнес Юрий. Сейчас он чувствовал себя мальчишкой рядом с ней, запутавшимся, глупым, набедокурившим мальчишкой. И добавил в свое оправдание: – Но ведь вправду, больше никого не осталось… Катя сказала строго: – Как это «никого», если остался ты? А ты – это не просто ты. Насколько я понимаю, именно тебя Домбровский оставил вместо себя на случай, если с ним что-нибудь случится. Значит, ты – это и есть Тайный Суд. Пускай пока в единственном лице, это со временем поправимо. И раскисать тебе – непростительно! Она была права! Раскис, как кисейная барышня! Дурак, размазня! Тут даже оправдываться нечего. – А во-вторых, – продолжила она, – ты вовсе не так одинок, как думаешь. В Москве только одно из отделений Суда, имеется Центр, и он, поверь, неусыпно наблюдает за происходящим. Кстати, именно из этого Центра меня и прислали. – Ты?.. – только и проговорил он. Так вот в чем дело! Теперь многое становилось на свои места. – Прости, я не могла тебе сказать всю правду при той первой встрече, еще не знала, что ты во все посвящен. Хотя, конечно, понимала, что рано или поздно… – Ах, ну да, по праву происхождения! – догадался Юрий. – Но ведь в таком случае – и ты тоже… – Конечно, – кивнула она, – как же иначе. Правда, отец перед смертью не посвятил меня во все, это сделали потом другие люди. С ума сойти! Значит, и ее отец, интеллигентнейший архитектор Евгений Гаврилович Изольский, – значит, и он тоже… Впрочем, надо ли удивляться, если отец его, Юрия, добропорядочный адвокат Андрей Исидорович Васильцев, был из той же когорты? – Тогда, в Гражданскую войну, – продолжала Катя, – казалось, что Тайный Суд здесь, в России, прекратил свое существование, в особенности – после гибели Андрея Исидоровича. Вот мы и оказались за границей. В сущности, он тогда поступил так же, как нынче ваш Борщов. Но я, когда мне предложили, – я согласилась сразу. |