Онлайн книга «Боги Гринвича»
|
Ну, и манера речи. Гик, специализировавшийся в Йеле на математике и компьютерных науках, говорил на загадочном языке и добавлял к смеси физических и финансовых терминов редкие, малоизвестные слова. Иногда Кьюсаку хотелось, чтобы его друг говорил с субтитрами. – Я закрываю свой фонд, – сказал ему Кьюсак в феврале. – Почему? Что случилось? – Проблемы с собственным капиталом, помимо прочего. – Из-за деформации конформного инварианта, Джимми? – Ага, если Калеба Фелпса можно назвать деформацией. В течение первой недели Кьюсака в «ЛиУэлл» они с Димитрисом ежедневно разговаривали по телефону. Именно Гик помог Джимми избавиться от его опасений. – Ваш ведущий трейдер знает, как вы хеджируете. Так, Джимми? – Конечно. Иначе он бы не смог реализовывать стратегию компании. Кьюсак говорил уверенно, но ответ был чистейшей догадкой. Он боялся, что ответ «без понятия» может прозвучать глупо или наивно; оба варианта неприемлемы, даже в разговоре с верным другом. – Это хороший знак, – заключил Гик. – У твоего босса есть круг доверенных лиц. Принеси ему пару толстых клиентов, и он расскажет тебе о хеджировании. – Но как мне продавать то, чего я не понимаю? – помялся Кьюсак. – Это проблема курицы и яйца. Гик мгновенно ощутил тревожные флюиды. Но давно зная о сдержанности Кьюсака, продолжал давить: – Виктор скажет тебе? – Никогда. От этого типа вообще непонятно, чего ожидать. – Тогда все просто, – заявил Гик. – Позаботься, чтобы Сай присутствовал на твоих презентациях. Пусть он уходит от прямых вопросов потенциальных клиентов. А через некоторое время ты будешь нужен ему сильнее, чем он – тебе. – Это хорошая теория. – Я прикрою твою ось ординат. – О чем ты? – Твою спину, Джимми. Я прикрою твою спину. 30 апреля, среда… «Бентвинг» по $60,49 Лизер сидел в кабинете и размышлял, барабаня пальцами по столу и глядя на графики. Он был раздражен. Его фонд опережал Доу. И толку? Индекс снизился на три и два процента, а его портфель едва не вышел в убыток. Что-то не так. Почему «Бентвинг» идет вниз? Почему стабилизировался «Хафнарбанки»? – Дерьмо, – вслух сказал Лизер, увидев на телефоне номер входящего звонка. – Как дела, Сай? Он ненавидел тягучий акцент своего партнера. Он ненавидел Юг, его вонючую жару, всю суету вокруг заплесневевших плантаций вроде Нью-Орлеана, Чарльстона и прочих южных городов. Сай никогда не пересекал линию Мэйсона-Диксона [27] . Слишком много гребаного тепла. – В чем дело? – Ты уже встречался с тестем Кьюсака? – Ты с ума сошел? – взорвался Лизер. – Джимми пока даже туалет сам не найдет. Давай придерживаться плана. – Ты теряешь время. – А кто тебя спрашивает? – ощетинился Лизер. – Забавно, что ты это сказал. Пора обсудить пару деталей. – Каких? – поморщился Лизер, прекрасно понимая, о чем пойдет речь; его партнер держал все карты. – Мою долю. Через двадцать минут Сай отключил телефон. Он уже очень давно не был в таком омерзительном настроении. – Мне не нужно это дерьмо, – прошептал он. Снова и снова в его ушах звучали слова партнера: «Я хочу. Я хочу. Я хочу». Глава 17
6 мая, четверг… «Бентвинг» по $61,61 – Я боюсь. Не так Кьюсак предполагал проснуться. В большинство рабочих дней верещал будильник, и Джимми тупо шлепал по нему рукой. Потом бормотал что-то невнятное и скверное, обычно по букве за каждый час сна. Не очень здорово, когда ты валишься в час ночи как мешок с картошкой, в пять утра уже орет будильник, и перепуганная спросонья жена интересуется, какого черта случилось; в слове «блин», конечно, четыре буквы, но изо рта вылетает совсем другое. Но сегодня именно Эми разбудила своего Джеймса. Кьюсак вошел в ритм долгих дней в «ЛиУэлл» и коротких ночей с женой. Супруги не разговаривали со вчерашнего утра. В понедельник, когда он вернулся с ужина, на котором они с Саем и Виктором разрабатывали стратегию, Эми уже спала. Что-то грызло его босса тем вечером, пока они втроем ели бифштекс «Акаси Кобо» в гринвичском ресторане «Польпо». А сейчас что-то грызло Эми. Она лежала на их желто-белой кровати и боролась со своими страхами. Эми толкнула Кьюсака во второй раз, потом еще. Он подскочил: пришедшая в голову мысль прояснила мозги, как нашатырь. «Неужели Эми узнала про наши финансовые проблемы?» – Милая, что случилось? – спросил Кьюсак, моргая и готовясь к неприятностям. – А вдруг я не узнаю нашего ребенка? Кьюсак облегченно вздохнул. Он протянул руку и погладил живот жены. Еще ничего не видно, но он чувствовал под рукой плотность живота. Когда Эми перешла трехмесячный рубеж без всяких неприятностей, они оба успокоились. – Поверь, ты узнаешь Яза. Кьюсак прозвал их еще не рожденного ребенка в честь Карла Ястржемского, бейсболиста из «Ред сокс». – Ты будешь узнавать его по запаху, по манере двигаться и искать тебя своими голубыми глазами. Материнство всегда разносит прозопагнозию вдребезги. – Почему ты так уверен? – Я просто знаю, – ответил Джимми, уже полностью проснувшись, уверенный и обнадеживающий, с той самой кривой улыбкой, которую иногда принимали за ухмылку. – Да и потом, если все же возникнут проблемы, мы всегда можем сделать Язу татуировку над пупком – скажем, пару красных носков [28] . Эми взвизгнула и ударила его пуховой подушкой: – У нас будет девочка. И никаких татуировок! Шутки насчет девочки или мальчика успокаивали Эми и уменьшали ее страхи по поводу прозопагнозии. Обычно после этих шуточных споров жена снова засыпала. В рабочие дни она вставала в семь тридцать и ехала в зоопарк Бронкса, к своим рептилиям – кормить, присматривать, заниматься исследованиями. Но со временем страхи Эми усиливались. Бессонница была новым симптомом. И Кьюсак, несмотря на все свои заверения, понятия не имел, станет ли узнавание проблемой. |