Онлайн книга «Боги Гринвича»
|
– Я не понимаю, что такое «понижение», – оправдывался Сигги. – Чушь! – заорал Лизер. – Скажите, или через пять часов я буду стучать в вашу дверь. – Нет, вы все не так поняли… – Пять часов. А потом вы пожалеете, что не исчезли с нацистами вместо той картины. Кого вы знаете в «Хафнарбанки»? – Олавюра Вигвюссона, – сломался Сигги. «Гугл» нашел имя за четыре десятых секунды. Лизер пробежал ссылки за десять секунд. – Кто вам этот директор? – Он мой троюродный брат. – Передайте ему от меня послание. – Боюсь спрашивать, какое, – признался арт-дилер. – Двадцать четыре часа. – Двадцать четыре часа? – Чтобы начать покупать «Бентвинг», – рявкнул Лизер, – или «Хафнарбанки» получит такую клизму из колючей проволоки, после которой его акции отправятся прямиком в канализацию. – Сай… – Если у вашего брата будут вопросы, дайте ему мой номер телефона. И скажите этому Олахеру, что я знаю о его льготной сделке с шейхом. Это был блеф, удачная догадка, но когда «Бентвинг» идет по $32,01, оно того стоит. Ультиматум отправлен. Короткие гудки. Закончив разговор с Сигги, Сай созвонился со своими партнерами по игре против «Хафнарбанки». Он не упоминал «Бентвинг». Высокий и Наполеон пнут слепого котенка, не говоря уже об акциях, которые не оправились от согласованной атаки крупных финансовых контор Исландии и Катара. Лизер сосредоточился на исландском банке. – Пришло время для смертельного удара. И, кстати, наши друзья из «Хафнарбанки» работают с Ближним Востоком. Через полминуты Высокий спросил: – Это факт или предположение? – Какая разница? – сказал Лизер. Двое других богов усмехнулись. – Ты все еще работаешь с Международным институтом финансовой прозрачности? – спросил Лизер у Наполеона. – Всякий раз, когда требуется, – подтвердил приземистый управляющий хедж-фонда. – Вижу, куда ты клонишь, Сай. Дай мне два-три дня, и я выдам статью на пятнадцать страниц. – Уложись в два дня, – распорядился Лизер. – Ты можешь получить адреса людей, с которыми мы встречались в Исландии? – спросил он у Высокого. – Что он сказал? – завопил Олавюр. – У тебя есть двадцать четыре часа, чтобы начать покупать «Бентвинг». – Или? – спросил Олавюр. – «Хафнарбанки» получит такую клизму из колючей проволоки, что его акции отправятся прямиком в канализацию». – Он сказал что-нибудь еще? – уточнил Олавюр, чувствуя, как у него растет давление. – Что-то о вашей льготной сделке с шейхом. – Не знаю, о чем это он, – солгал Олавюр. Угрозы Лизера – блеф. Должны быть блефом. Никто, кроме председателя и катарцев не знал о займе без права оборота, выданном «Хафнарбанки». А все документы спрятаны в лабиринте фиктивных контор. Олавюр знал: единственный способ справиться с обманом – другой обман. – У тебя остался ящик вина, который прислал Лизер? – Брат, я тебя не понимаю. Мой клиент угрожает разнести ваш банк, а ты собираешься пить? – Кто сказал «пить»? Мне нужен ящик. – Но зачем? – Ударить Лизера в самое больное место. – О чем ты говоришь? – спросил Сигги. – И избавь меня от военных цитат насчет кастрации. – Самое больное место Лизера – его эго. Пришли мне ящик. Кьюсак сидел у себя в кабинете и размышлял. Он сомневался, что вчерашнее оживление рынка на 142 пункта будет держаться. Ни в чем нет уверенности. И каждая торговая сессия превращает его премию – а возможно, и работу – в опилки. Зазвонил телефон. – Ты свободен в четыре? – спросил Сай. – Что случилось? – Просто зайди ко мне в четыре. – Будет сделано, – подтвердил Кьюсак. – У вас есть пара минут на обсуждение? – Что ты придумал? – Помогите мне разработать текст о нашем хеджировании. Никаких коммерческих тайн, только чтобы удовлетворить любопытство. Кьюсак помолчал секунду. – А потом мы с вами будем звонить. Выбираться из неприятностей, потому что одно известно наверняка. – И что же? – Если мы не начнем звонить клиентам, они начнут звонить нам. – Это всё? – поинтересовался Лизер. – Поделитесь со мной нашими проблемами с дополнительным обеспечением. – А почему ты решил, что они у нас есть? – Когда вы в пятницу ругались с парнем из «Меррила», вас было слышно во всем здании. – Ты закончил? – раздраженно спросил Сай. – Да. – Я держу обеспечение под контролем. Это моя работа, а не твоя. А ты – мой сотрудник. Помнишь? Кьюсак молчал и ждал. Он чувствовал, как вспотел. Как покраснели уши. – Скажи инвесторам, – продолжал Лизер, – то, что мы говорим всегда. «ЛиУэлл» использует собственные механизмы хеджирования. Они крайне надежны, но просты и легко воспроизводятся. И если кто-нибудь узнает, в чем они заключаются, мы потеряем конкурентное преимущество. Помни, я сижу в совете «Бентвинга». И мы достигаем гребаного успеха. – Говорю вам, – сопротивлялся Кьюсак, – ваш «черный ящик» больше не работает. Сай, люди напуганы. Им нужно нечто осязаемое. – Мы отлично работали до твоего появления. – Мир изменился. – Тогда скажи, что наши ворота подняты, – рявкнул Лизер. Он ссылался на пункт в договоре. Если инвесторы пытаются забрать двадцать пять или больше процентов средств фонда, «ЛиУэлл Кэпитал» может закрыть «ворота» и ограничить выплаты инвесторам до лучших времен. – А сумма изъятий уже дошла до двадцати пяти процентов? – встревоженно и недоверчиво спросил Кьюсак. – Нет. – Сай, я не буду врать. Эту черту я не перехожу. – А кто врет? Если ты не будешь следовать моим инструкциям, мы дойдем до двадцати пяти процентов. Кроме того, ты работаешь на меня. – Мы можем это исправить, – ответил Кьюсак, отказываясь отступать. – Верно. Можем, – надавил Сай. – Желаю удачи в поисках ипотеки на три миллиона. – Сай, не надо мне угрожать. – Повесь трубку, остынь и поговорим в четыре. Может, это и не угроза, но в голосе Сая слышалось самодовольство. Короткие гудки. Кьюсак, кипя от злости, бросил трубку. Он мог злиться весь день, но сейчас нет времени. Рынок открылся, пополз вниз, как якорь, и тут же начали трезвонить клиенты. Список звонков напоминал Таймс-сквер в Новый год. |