Онлайн книга «Ёдок. Рассказы»
|
Мариночка тонкими пальчиками взяла рюмку. Я представил её ручку, сжимающую мой возбуждённый член. Прелестная картина! В ширинке появилась жизнь. Жив я ещё, жив, пьянь сраная! – В этом месяце плохая торговля, – сказала Марина. – Не надо о работе, – попросил я её. – Виктор Тимофеевич, вам всё равно, а я получаю от прибыли. Я усмехнулся. Кто, как ни я, знал о премиях Марины. – Не надо, – повторил я свою просьбу. – Так за что выпьем? – За тебя, за твоё здоровье, красавица! – Вы мне льстите, Виктор Тимофеевич. – Констатирую факт! И будь более доступной. – На что вы намекаете? Для вас, что ли? – Можно и так. Она улыбнулась. – Замуж хочется, наверное? – За первого встречного не пойду. Отвечает, как ребёнок. Красивой жизни хочется. – Это правильно. – Я опрокинул свой коньяк в горло, Мариночка сделала маленький глоток. – На примете есть кто? – Почему это вы так интересуетесь, Виктор Тимофеевич? – Интересно, просто. – Пока никого. – Значит, свободна? – Как ветер в поле. Я решил рискнуть. – После работы поехали ко мне, а? – Заманчивое предложение. А потом секс? – Как пожелаешь. – Старый конь борозды не портит, – усмехнулась Мариночка. – Вот и сделаешь выводы. – А сколько вам лет, Виктор Тимофеевич? – Сорок два. – Хорошо сохранились. Жена знает о ваших похождениях? – Жена знает, что я алкоголик, поэтому со мной не живёт. Я налил нам по второй. – Шутите, Виктор Тимофеевич. – Я не шучу – и хватит называть меня на «вы». Проще, Мариночка, проще будь. – А мне так нравится. И я не хочу быть простой. Это не интересно. В первую очередь для вас, мужчин. – О! Ты знаешь толк, стало быть, во всём. – Знать всё невозможно. И вы об этом тоже знаете. – Я слишком много знаю, Мариночка. – Поэтому и пьёте много? – Может быть. Так ты едешь вечером со мной? – Еду, Виктор Тимофеевич. Вы такой лапочка! Уговорили. – И не пытался. Коньяк мы так и не допили. Помешала пожарная проверка. Не хватало пять огнетушителей по инструкции. Пришлось отдать товар по себестоимости в кредит. Ненавижу я работу пожарников! Интимный разговор нарушили, суки! Мариночка отработала по полной программе. Шлюха из неё вышла бы высококлассная! Я ей сказал: – В Голландию тебе надо. Там всегда была бы при деле. И деньгах. Улицу Красных Фонарей знаешь? Ничего не поняв, пьяная, Мариночка сказала: – Старый конь! Борозду испортил! Мне плохо… Наверное, зря я предложил вначале выпить. Сотовый надрывался. – Виктор Тимофеевич, возьмите трубку. Ваш звонит. Раздражает! Я было хотел вырубить телефон, но увидел, что это Воробьёв. – Да, Валера! – Витёк, я к тебе еду на такси. По голосу видно было, что Воробьёв – в хлам! – Что случилось? – Потом. Валера не вошёл в квартиру – ввалился. На нём были шорты, футболка и тапочки: домашний вариант. В пакете пять литров пива. Пиво было кстати, сам Воробьёв – нет. – О! – сумел сказать он и выбил чечётку. – Мясо! – Это кто? – спросила Мариночка сонным голоском. – Начальник полиции нравов. – Я больше никому не дам. Не хорошо мне… Нахал вы, Виктор Тимофеевич. Воробьёв прилёг рядом с ней на диван. – А я с женой поругался. И вовремя это сделал. – Я догадался, Валера. – Она спит? Как её зовут? – Мариночка пьяна. Ты для неё что шёл, что ехал. В данный момент. Раньше ругаться с женой надо было. Тогда был бы и секс. Может быть. Валера откинул одеяло, мутным взглядом окинул голое тело девушки, сказал: – Красивая! Моя жена была когда-то такой же. Двадцать лет назад. – Забудь! – Забыл, Витёк. Только сейчас вспомнил. Мариночка как будто не пила. Сразу видно – молодость! Она бегом отыскивала свою шмотку, одевалась. – Я с кем-то спала ещё? Не помню, – она смотрела на храпящего Воробьёва. – Успокойся! – Виктор Тимофеевич, мы опаздываем на работу. – Я вызову такси. И скажешь Щербакову, что я тебе звонил и предупредил, что задержусь на пару часиков. Пива не было: выпили ночью всё. Воробьёв позвонил сыну. Сказал, чтобы тот пригнал его машину. – Валера, – сказал я, – ты в плохой форме. Он оглядел себя, перезвонил снова сыну, сказал: – Олежек, не забудь в прихожей мою милицейскую форму. – Витёк, с горла пить самогон могу, с горла пить водку – не могу. Не пить совсем? Воробьёв смотрел в мою сторону с надеждой. Его руки дрожали, щёки и веки отвисли. Запах дорого одеколона (уже моего) не скрывал вчерашнего перегара – наоборот, усиливал. Он верил, что я скажу ему последнюю его же фразу. Я ответил: – Как хочешь, Валера. Я умею по-всякому. Будешь? Рука потянулась к бутылке. Я отдал ему вожделенную жидкость, он снял пробку, глянул на меня, как в последний раз, и засадил полствола. – Знатный ты булдырь! 2008 год Ёдок
[2]
1
То, что должно было случиться, – случилось. Музыка на мгновение смолкла. Со стороны танцующих послышались возбуждённые голоса. Лёвушкин почувствовал, что говорят о нём. О том, как плохо он танцует. Ему показалось, его оскорбляют. За то, как неуклюж он в танце. Отчётливо слов, естественно, он не слышал, но видел, как некоторые дамы показывают в его сторону пальцем. Мол, косолапый медведь. Лёвушкин вышел из круга танцующих почти сразу, как только зазвучала музыка. Одна дама, которая ему очень нравилась, прокричала: «Смешной!» Это стало приказом: уйди в сторону. И он ушёл. Вообще, Лёвушкин не хотел идти на корпоратив. В последние дни он чувствовал себя, мягко выражаясь, неважно. Второй день не ел, не хотелось. И за общим столом не съел ничего – казалось, его сейчас вырвет ото всех этих изысканных блюд. Всё приелось! Стало безвкусным, набило оскомину. Но шеф объявил, кто не придёт – будет наказан. А наказанным Лёвушкин быть не хотел. |