Книга "Зверобои" штурмуют Берлин. От Зееловских высот до Рейхстага, страница 6 – Владимир Першанин

— Дошли бедолаги, крови почти не осталось, — сказал заряжающий из экипажа младшего лейтенанта. — Закуришь, Олег?

Командир машины молча кивнул, а сержант-заряжающий, поднося зажигалку, сочувственно предложил:

— Поехали отсюда, Олег. Нечего тут топтаться.

— Нечего, — послушно согласился огорошенный зрелищем москвич Олег Васильченко, которому недавно исполнилось восемнадцать лет.

Каких-то несколько месяцев назад он заканчивал десятый класс. Мама пекла пирожки с картошкой, а на Первое мая ездили с классом за город, где Олег впервые осмелился поцеловать свою девушку. Она пишет, что любит и ждет его, а здесь этот ров, забитый мертвыми телами. И запах чего-то кислого, неживого.

Десантники натянули остатки одной из палаток, затопили печку. Небольшими кусочками кормили заключенных, а Никита Зосимов, красноармеец давно не существующего восемьсот одиннадцатого стрелкового полка, простуженным голосом рассказывал, что происходило в лагере в последние дни.

— Сначала расстреливали ослабевших и больных. Из остальных формировали колонны и уводили под конвоем на запад. Дня три назад началась суета, фронт уже приближался. Тогда начали отбирать целые группы и расстреливали в овраге за лагерем, а вчера и сегодня стрельба уже не прекращалась. Некоторые пытались убежать. Кое-кому в суматохе это удалось, — отхлебывая горячий отвар, продолжал свой рассказ Никита. — Но их догоняли на машинах. Тоже стреляли или давили колесами. Больных побили прямо в бараке и зажгли его.

— Так, так, — кивал поляк, который с двумя другими заключенными добрался до аэродрома и встретил бронетанковую группу. — Эсэсманы как озверели. Тех, кто не мог идти, били лопатами и кирками, это они лежат возле бараков.

— Вот сучье племя, — матерился десантник. — Жаль, что мы не успели. Перебили бы сволочей.

— Когда уехала охрана? — спросил Чистяков.

— Часа полтора назад. А перед этим собрали колонну человек восемьдесят, — сказал Зосимов. — Французы, голландцы, норвеги, сколько-то чехов. Как я понял, офицеров или гражданских, кого приказано было эвакуировать. Что-то вроде заложников, товар для обмена. Их пешком погнали. Они, в лучшем случае, километров пятнадцать сумели пройти. Можно догнать.

— Догнать, — оживились бойцы. — Раздавить к чертовой матери эсэсовцев, а людей спасти.

— Разрешите, товарищ капитан, — тянулся, как в школе, восемнадцатилетний танкист Олег Васильченко. — Мы их в момент догоним.

Чистяков не хотел рисковать и делить надвое свой маленький отряд, состоявший из двух машин и небольшой группы десантников. Подходили заключенные, сумевшие спрятаться и переждать. Главной задачей было оказать помощь и спасти хотя бы этих людей, которых уже набралось более сотни.

Практически раздетых, трясущихся от холода и кашля. Некоторые украдкой съели слишком много пищи, которую совали им бойцы, и мучились от сильных болей в желудке.

Однако настрой бойцов догнать уходящую колонну и спасти еще несколько десятков заключенных переломил решение Чистякова оставаться всем на месте. Направиться в погоню двумя машинами было рискованно. На лагерь могла наткнуться отступающая немецкая часть и добить выживших заключенных.

Решил, что останется со своей самоходкой и частью десантников здесь. Будет ждать врачей и особистов. Кроме того, танк Т-34-85 развивал скорость свыше пятидесяти километров в час, а его тяжелая машина ИСУ-152 — лишь тридцать пять.

— Давай, Олег, — хлопнул парня по плечу капитан. — Если сумеешь спасти людей, большое дело сделаешь.

Дорогу вызвались показать поляк и красноармеец Никита Зосимов.

Младший лейтенант Васильченко, возбужденный, обошел машину, еще раз проверил гусеницы и ловко запрыгнул на броню.

Этот азарт да и вся ситуация не слишком нравились Чистякову.

Догнать, уничтожить врагов, спасти антифашистов, наших военнопленных. Но ведь это не прогулка, а местность вокруг представляет на языке военных «слоеный пирог». Наши передовые части ушли вперед, торопясь к Одеру, городу-крепости Кюстрину. Однако в тылу прорываются к своим десятки больших и малых немецких подразделений. Они обозлены и сметают все на пути.

— Слышь, Олег, — сказал Чистяков. — Ты осторожнее там. И держи постоянную связь.

Улыбающийся, возбужденный мальчик-танкист уже нырнул в люк.

— Все будет в порядке, товарищ капитан!

И лихо козырнул, бросив ладонь к танкошлему, как это умеют делать вчерашние курсанты.

Колонна из восьмидесяти заключенных и девяти сопровождающих их охранников успела пройти километров двенадцать. Люди шагали с трудом, некоторые падали и долго не могли подняться. Имелась повозка, но она была загружена продовольствием (в основном для охраны), боеприпасами и теплой одеждой.

Начальник конвоя, сорокалетний шарфюрер, вначале заставлял заключенных нести ослабевших на себе, но на заснеженную дорогу валились сразу двое-трое. Это раздражало охрану.

— Не церемонься ты с ними, — с досадой сказал его помощник, молодой эсэсовец. — Эти двое уже не могут идти. Лучше их пристрелить. Куда такую ораву тащить? Стемнеет, начнут разбегаться. А то и на нас набросятся.

Шарфюрер неопределенно махнул рукой. Война близилась к концу. По слухам, захваченных в плен эсэсовцев судили, и виновных в расстрелах военнопленных и заложников приговаривали к смертной казни. У него накопилось и так немало грехов, не хотелось увеличивать их число.

Помощник воспринял жест начальника как согласие и двумя выстрелами в голову уложил обоих заключенных. Это подстегнуло остальных. Люди зашагали быстрее. Но вскоре пришлось добить еще нескольких ослабевших, а пожилой чешский священник встал на колени и, перекрестившись, попросил его застрелить.

— У меня опухли ноги, я закончил свой путь на грешной земле.

— Как хочешь, — пожал плечами эсэсовец и, зайдя сбоку, выстрелил старику в ухо. Усмехнувшись, спросил: — Может, кто-то еще устал?

Спустя какое-то время колонну догнал бронетранспортер «Ганомаг» и легкий гусеничный вездеход с противотанковой пушкой на прицепе. Будь это солдаты вермахта, они бы просто проехали мимо. Отношения между вермахтом и частями СС были не слишком дружелюбными. Но в машинах сидели такие же «ребята Гиммлера». Кто-то из офицеров узнал шарфюрера и приказал водителю остановиться.

— Юрген, русские захватили аэродром, и два танка торчат на бугре в вашем лагере. А по центральному шоссе их войска идут сплошным потоком.

— Быстро они двигаются, — озабоченно заметил шарфюрер. — Если узнали про нашу колонну, то наверняка кинутся догонять.

— Я тоже так думаю. Тебе и твоим людям несладко придется. «Иваны» не дадут вам легко умереть. Кончай со своими доходягами и садись к нам. Повозку тоже можешь бросить.

Шарфюрер колебался. Он не сомневался, что обозленные лагерники направят русских танкистов по их следам. Через полчаса они могут быть здесь, а это верная смерть для охранников.