Онлайн книга «Живые. Мы можем жить среди людей»
|
— Федька и Тайка погибли? — вдруг спросил Валёк. — Мы не видели. На нас напали сразу два робота. Я и Эмма ушли просто чудом. Вообще‑то, если бы не вентиляционная шахта, мы бы сейчас тоже были мертвы. Мы попали в западню, за нами шел робот, и впереди тоже оказался пятнадцатый. Илья бежал первым, потому его подстрелили сразу. А мы успели залезть в шахту. Горько и неожиданно заплакала Катя. Закрыла лицо руками, опустилась на пол. Худые плечи ее затряслись мелкой дрожью, тонкие прядки волос упали на лоб и на пальцы. Маша кинулась к ней, обняла и что‑то зашептала. Эмма почувствовала горячий ком в горле и поняла, что не сможет сдержать рыданий. Рванулась в их с Колькой спальню, упала на кровать и прижалась лицом к родному и такому приятному одеялу. Нет конца этому ужасу, нет конца… Все только начинается… Рядом присел Коля, погладил по спине и робко произнес: — Все будет хорошо… Эмма не ответила. Она оценила и его заботу, и его жалость. Только что толку? Ничего уже не будет хорошо, вот в чем дело. Ничего не будет хорошо… База словно замерла. Весть о гибели друзей сразила всех. Не заводили своих игр мальчишки, не напевала песенки Кристинка. Только из спальни Валька доносились еле слышные звуки игры. До самого ужина ждали, что вот — вот придут Федор и Таис, но ожидание оказалось напрасным. Накрывая на стол позже обычного, Маша негромко произнесла: — Так и не пришли Федя и Тая. Простая фраза, но она, точно бомба, взорвала тишину базы. Ее услышали все, и Эмма почувствовала, как оборвалось что‑то внутри, заныло тяжело и нестерпимо. Не пришел Федор. Не увидит она больше его серые глаза с желтоватыми лучиками, не услышит спокойного голоса, не почувствует одобрения и заботы. Она вспомнила, как тогда, на Третьем Уровне Таис споткнулась и растянулась на полу, и Федор кинулся к ней без промедления, без задержки. Он таким и был, этот Федор. Готов был помочь каждому, и Эмму тоже поддерживал. Но больше всего он помогал Таис. Видимо, ему тоже нравилось смотреть на нее, и ее глаза тоже нравились… А теперь Федора нет. Эмма поймала себя на мысли, что больше переживает за Федора, чем за Илью и вздохнула. За Ильей убивается Катя, плачет до икоты. Не успокоилась до сих пор, и Нитка все отпаивает ее мятным чаем. Зато возле Эммы хлопотал Колька. Велел принять душ, а после сам помог завернуться в одеяло и принес горячий ужин. Две тарелки с картофельным пюре и горошком, немного консервированных абрикос, кружки с горячим какао и пачки с вафлями. — Ешь, пока горячее, — велел и пристроился рядом на кровать, — вот увидишь, еще вернется Федька. Я его знаю, он всегда что‑нибудь придумает. Да и Тайка не дура. Ну, подумай сама, разве может Тайка погибнуть? Вспомни, как она пырнула ножом этого Дикого. Ты бы погибла, а она — нет. Тайка — страшный человек, с ней лучше не воевать. Как ни странно, но слова Коли утешали и навевали покой. Сонливость и странное отупение. Эмма не очень верила его словам. Тайка, конечно, боевая девчонка, но что ее ловкость против оружия пятнадцатых? Илья даже понять ничего не успел, как оказался мертвым. Два выстрела — и много красных пятен… Эмму передернуло, она мотнула головой и посмотрела на Кольку. Тот, видимо, все понял и тут же перевел разговор: — Хочешь еще какао? Чайник, наверное, не успел остыть. Хотя, наверняка, весь кипяток из него давно выхлюпали. Вон, топчутся около стола мальки… — Почему вы называете их мальками? — Эмма задала вопрос просто так, чтобы хоть немного отвлечься. — А как их еще называть? Малышня ведь и есть малышня. Зря на них Валька орал. Странный он какой‑то, бледный и нервный. — Я сама схожу за какао, мне надо руки помыть после абрикосов, — Эмма скинула одеяло, поежилась, сунула ноги в кроссовки и, не зашнуровывая, спустилась вниз. Рядом с раковиной стоял Валёк. Тяжело опираясь руками о стол, он слегка покачивался, опустив голову. — Подвинься, я наберу воды, — попросила его Эмма. Пустой чайник в нее в руках казался совсем легким. Валёк оглянулся и глухо сказал: — Что‑то нехорошо мне стало. Он был бледным, потным и каким‑то странным. Глаза, окруженные темными кругами, увеличенный зрачок, заполняющий почти всю радужку. Эмма уронила чайник и отскочила. — Ты что, заболел? — почти прокричала она. Валёк мотнул головой и пробормотал: — Я не знаю… нет, наверное… Эмма кинулась к спальне, но на пороге уже стоял Колька. Он бегом приблизился к Вальку, обнял его за плечи и твердо сказал: — Пошли, я помогу тебе лечь. Обопрись на меня. Если хочешь, и кофе тебе принесу, или воды. — Нет, не надо… тошнит меня что‑то… — Пойдем, я устрою тебя на постели. Эм, где там твои пилюли? Тащи сюда, быстро! Валька закрыли в спальне. Коля запретил Нитке находиться там, велел перебраться в комнату к Кате. — Это временно. Лекарства у нас есть, так что завтра Валёк будет здоров. Ладно, Нитк, не смотри на меня так. Забирай те вещи, что тебе нужны и уходит отсюда. Нитка молча прошла в глубь спальни, села на вторую кровать — у них стояли две кровати — и Эмма услышала, как она твердо произнесла: — Я останусь тут. Вдруг Вальку понадобиться помощь? — Ну, как хочешь. Только выпей таблеток на всякий случай. Эмма тоже выпила и антивирусные, и иммуномодуляторы. Во рту стало горько, и к горлу подкатила тошнота. Теперь заболел один из них. И как быстро распространился вирус! Вчера только пришел к ним Крендель, а сегодня уже слег Валёк. Что же будет дальше? Хоть бы лекарства помогли, они же должны помогать! Нет в мире такого вируса, против которого не работали бы антивирусники. Можно принять двойную дозу, Вальку Коля скормил сразу две таблетки. Маша раздала таблетки младшим и даже умудрилась уговорить Катю выпить чаю и принять пилюли. Эмма, забравшись с ногами на кровать, тихо раскачивалась и глупо пялилась на собственные ноги в серых махровых носках. Новеньких, мякеньких. Рядом с кроватью стоял рюкзак, Эмма так и не разобрала его. Полностью набитый вещами, он казался круглым и пузатым. На квадратном мониторчике высвечивалось время, имя Эммы и программка для кода. Вдруг Эмма вздрогнула. В общей комнате кто‑то из мальков прочитал стишок: Вышел месяц из тумана Вынул ножик из кармана. Буду резать, буду бить. Выбирай, кому водить. Илья любил приговаривать этот стишок. Странный и бессмысленный. "Буду резать, буду бить… выбирай, кому водить…" А кому теперь водить‑то? Разве это игра? Это не игра, это какой‑то глюк. Бессмысленный глюк. |