Онлайн книга «Красная мадонна»
|
Вместо того чтобы следовать, как подобает творцу, Природе в ее простоте, ты погналась за пустыми химерами! Я поняла, рухнув в пучину горя, что ты хочешь уехать в Англию и соединиться там с каким-то мерзавцем. Неделю ты молчала, а затем объявила мне: «Последние дни мы проводим с тобой вместе, мама. Я уезжаю, чтобы увидеть мир, и буду жить своей жизнью, как мне захочется». Я слушала твой голос, и мне казалось, будто кто-то другой говорит со мной, не ты. В ответ я смогла лишь пролепетать какие-то бессмысленные слова. Видно, боль помутила мой рассудок, иначе я напомнила бы тебе, что семени, дабы взойти, взрасти и дать плоды, необходима почва. «Ты заблуждаешься, мама, никто не пытается совратить меня с пути». Ты устремилась к бездне, к жизни на износ, на разрыв, без оглядки. Как ты разочаровала меня! «Нет, мама, друзья Бенжамена вовсе не хотят погубить меня, напротив, они поддерживают и помогают». Даже тогда я еще надеялась, что, почерпнув новые силы в работе у горнила, ты вновь покоришься знанию, не изменишь себе и вернешься к замыслу. Но в ту ночь мне приснилось, будто ты воспламенила мою грудь, когда захрапела кобыла, на которой ты скакала верхом. CXII «Мама, послезавтра я прощусь с тобой навсегда. Я уезжаю в Англию». Ты объявила мне в простоте душевной, что оставляешь замысел неосуществленным, творение незавершенным, огонь непогашенным, что нарушаешь свой внутренний лад и ритм, губишь свою красоту и обманываешь все мои чаяния. «Ничто не помешает мне уехать. Я хочу, чтобы ты это знала». Твой рассудок был зашорен, и во мне ты видела помеху. Скольких усилий стоило мне сдержаться! Твои обвинения я из осторожности не должна была опровергать: от этого зависела будущность замысла и твоя судьба. Одна мысль вселяла в меня надежду — что ты сама, не желая быть жертвой, будоражила свои безумные химеры, чтобы побороть их и разбить. «Выбрось из головы того биолога благородных кровей, о котором твердит тебе Абеляр. Он мой дорогой друг, но и только; я буду видеться с ним в Англии». Нет, ты не могла поставить крест на своем будущем, став безликой мужней женой и вульгарной наседкой. С какой злобой извергались из тебя твои яростные химеры, распаленные лестью! Какому же они подвергали тебя тлену! «Нет, мама. Ничто меня не осквернит, как ты говоришь. Ты должна знать, что дети — не собственность родителей». Твой измельчавший разум терял самые чистые свои добродетели, и пагуба мешала тебе отныне гармонично соединять знание и благость. «Я очень благодарна тебе, мама, за все, что ты для меня сделала, но я не могу всю жизнь быть безвольной куклой в твоих руках». С какой самоотверженностью, многого лишившись, принесла я в жертву свою жизнь! Как ты всегда затмевала меня! Никогда я не домогалась от тебя похвал, но меня так глубоко оскорбили твои сумасбродные речи. Мне приснилась ты; сидя на верблюдице, ты направляла ее величавую поступь к фруктовому саду. Ты не страшилась стража у ворот — грозного дракона. Одним ударом когтистой лапы он сбросил тебя наземь и обжег твои руки пламенем, исторгнутым из легких. CXIII С далеко идущим коварством, расчетливо плел Бенжамен свои сети. При помощи своей славы пианиста он собрал полчище заграничных ученых всех мастей, которые начисто отбили у тебя способность мыслить. Мало того что ты отринула замысел — ты яростно восстала против него. «Я хочу думать самостоятельно, мама, я хочу быть свободной». Ты смотрела на меня с невменяемым видом, переполненная своим умоисступлением. «Я вовсе не влюблена в знатного англичанина, в этом ты можешь быть уверена». Слово за слово, ты открывала мне все, что столько недель держала в тайне. «Но мы уедем в Англию вместе, мама, — я, Абеляр и Бенжамен». Безостановочно подтачивающий твой разум червь материализма сделал свое дело, и скверна пересилила все твои добродетели. Какое глубочайшее разочарование! «Я питаю большую нежность к Абеляру, мама. И он тоже очень любит меня. С ним все совсем не так, как с другими. Все остальные — просто добрые друзья». Одна лишь туча — но какая тяжелая, какая черная — окутала мраком мой горизонт. Предательство, скрытое в собственном мраке, траурной тенью заслонило небосвод. «Да, Абеляр и я, мы будем вместе, на всю жизнь». Я не могла поверить, что ты готова стать заурядною женой. Какие бесконечные муки причиняла ты мне! Мне приснилось, будто артиллерийское орудие XVI века дало пушечный залп. Ядро упало в пруд, распугав лебедей. Из образовавшейся воронки всплыла на поверхность прекрасная девушка и увидела свое отражение в зеркале вод. И так долго и с таким слепым восторгом любовалась она собой, что не заметила второго ядра, которое попало прямо в нее. Прекрасную девушку испепелило на месте, и, умерев, она обернулась цветком. CXIV Наш с тобой последний разговор начался 8 июня пополудни. Двенадцать часов оставалось тебе жить на свете. Ты поносила меня, точно с цепи сорвавшись. «Мама, не настаивай, я все равно не передумаю. Завтра я уезжаю в Лондон и порываю всякую связь с тобой». Исполняя свой долг, я пыталась овеять твой разум свежим дыханием, чтобы остудить охвативший тебя жар. Истина должна была восторжествовать над взявшими тебя в полон пессимистами, хулителями и скептиками. Эта жалкая горстка шарлатанов заморочила тебе голову. Они на поверку только и умели, что отрицать, как иллюзорную или вымышленную, действительность, которую неспособны были ни преподать, ни познать. Тебя необходимо было спасти. С какой решимостью объявила я тебе, что предпочту видеть тебя мертвой, нежели виновной в измене. Совращенная подлыми происками до крайности, ты становилась духовной гетерой. «Я прощусь с тобой завтра без ненависти, поверь мне, мама. Ты должна знать, что Абеляр не превратит меня, как ты опасаешься, в рабыню, совсем наоборот, с ним я смогу исполнить свое предназначение, свободно и самостоятельно». Такой цинизм при столь глубоком заблуждении ужаснул меня. Не могла же ты отправиться в Лондон с горнилом. «Не кажется ли тебе, мама, что в жизни могут быть дела поинтереснее, чем работать каждую ночь, запершись с тобой в подвале, у печи?» С какой яростью ты кощунствовала! Брызги желчи летели у тебя изо рта. Тлен глядел из твоих глаз смертельной жутью. Я посмотрела на тебя и увидела твой скелет со всеми двенадцатью сочленениями. Я зажмурилась. Посмотрела снова и увидела твой труп, пожираемый червями, внутри прозрачной сферы. Опять открыла глаза и увидела тебя глубокой старухой, коленопреклоненной у твоей же могилы, надпись на которой гласила: «Здесь покоится добродетель — поверженная». |