Книга Большие девочки не плачут, страница 77 – Франческа Клементис

Это была Эмма.

_____

Час спустя Гейл, Марина и Эмма оказались в пабе. Потребовалось немало усилий, чтобы уговорить Гейл присоединиться к ним. Марине показалось, что сделать это было бы еще труднее, если бы Эмма похудела так же сильно, как потолстела.

Эмма была радостной и оживленной. Чрезмерно. Но не убедительно.

— Ты отлично выглядишь, Марина. На сколько ты похудела?

Марина чувствовала, как ремень на юбке врезался ей в тело. Она вздохнула полной грудью, чтобы возобновилась циркуляция крови.

— Ну, не знаю. После последнего посещения «Перрико» я и не взвешивалась. Я прилично поправилась с тех пор, как перестала принимать таблетки. Наверное, я вешу стоунов одиннадцать. Что-то около того.

— Да, я тоже прибавила немного после программы.

Гейл и Марина обменялись взглядами. Обе знали, что она не была в «Перрико» после того, как отказалась от программы несколько месяцев назад. Обеих тревожили изменения в ее облике и поведении. Марина предоставила Гейл право начать разговор. Та знала ее лучше, и было меньше вероятности, что она скажет что-то такое, что может травмировать Эмму.

Гейл повела себя осторожно и тактично.

— Где ты была все это время, Эм? Мы беспокоились. Я беспокоилась. Думала, не попала ли ты в беду.

Эмма так громко рассмеялась, что они обе подпрыгнули.

— Что за глупости! Не о чем беспокоиться. У меня была реакция на эти таблетки, вот и все. Я слишком сильно похудела, что сказалось на здоровье.

Гейл озадаченно смотрела на нее.

— И что ты сделала?

— Отправилась домой.

— Что значит «домой»?

Эмма снова рассмеялась. Ее смех внушал тревогу, ибо в нем не было ничего смешного.

— Непонятно, что ли! Домой — значит домой. Домой. К маме, папе и всем прочим. Они были очень рады видеть меня!

Она пила очень быстро, но трудно было сказать, как это на нее действует, поскольку она и так находилась в возбужденном состоянии. Марине не хотелось подрывать уверенность Эммы заявлением, что она знает о ее трудной жизни дома, поэтому сделала вид, что ничего не знает.

— Это хорошо. У вас близкие отношения?

Гейл сверкнула глазами, недовольная тем, что Марина подняла эту провокационную тему, но та не обратила на нее внимания. Что-то с Эммой было не так, и ей хотелось узнать, что именно. Это была их обязанность — заставить ее раскрыться, предложить себя в качестве звуковых отражателей, лишь бы она высказала все, что тревожит ее. Эмма, похоже, была не против ответить на этот вопрос.

— О да, очень! Они так гордятся мною. Они, правда, не совсем понимают, что я делаю, но я посылаю им копии всех моих статей. Всякий раз, когда у меня появляется возможность, я навещаю их. Я уже давно не была дома, поэтому решила нанести короткий визит, чтобы мама за мной поухаживала, как тогда, когда я была маленькой девочкой.

Марине захотелось расплакаться, обнять эту бедную девочку и попросить ее больше не притворяться. Но она не могла этого сделать.

— Это хорошо. И она за тобой ухаживала? — спросила она, надеясь, что ужасных родителей Эммы так тронул бы вид их похудевшей, вызывающей жалость дочери, что они принялись ухаживать за ней с любовью, которой ей так не хватает.

Эмма еще раз рассмеялась тем же смехом. Он становился все громче и пронзительнее и внушал все больший страх.

Она подняла руки, чтобы было видно ее располневшее тело.

— А ты как думаешь? Конечно, ухаживала! Кормила всем домашним, а больше мне ничего и не надо. Я уже и забыла, как мне не хватает маминой еды. Мы все сидели за одним столом. Как в старые добрые времена! Все, конечно, переженились. Кстати, знаете что? Я теперь тетушка. Мне и сказать об этом забыли, наверное, потому, что слишком заняты!

Гейл осторожно взяла Эмму за руку. Эмма тотчас отдернула руку, сделав вид, будто ей понадобилось снять с блузки несуществующую ниточку.

— Я очень рада за тебя, Эмма, правда. Выглядишь ты хорошо. А как с журналистикой? В последнее время я что-то не вижу твоих статей. Во всяком случае, в знакомых журналах.

— А я занимаюсь историей с оксиметабулином. Ни на что другое времени нет. Устроила себе продолжительный отдых. Ко мне даже с Би-би-си обращались. Хотят сделать документальный фильм. Прямо в восторг пришли, когда узнали, что я была одним из подопытных кроликов!

Марина с тревогой посмотрела на нее.

— А они знают, что ты вышла из программы?

Эмма посмотрела на часы и стала собираться.

— Прости, что ты сказала? Ах, да. Уверена, что-то насчет этого им сказала. Да это и не важно. Им от меня нужно было только одно. Не Бог весть что. Смешно, право. Но совершенно понятно. Я их отлично поняла.

Гейл почувствовала, как у нее заныло где-то внизу живота.

— И что же это?

Эмма весело рассмеялась.

— Просто они мне сказали, что хотят, чтобы я немного похудела.

Эта фраза так и повисла в воздухе, и понимай ее как хочешь, а Эмма между тем принялась рыться в сумочке, чтобы занять свои трясущиеся руки.

— Ах, Эмма, — грустно произнесла Гейл.

— Да ведь это не проблема. То есть спроси у Марины. Она тебе расскажет, как быстро я сбросила вес, когда участвовала в программе. И я уверена, что принимала мнимое лекарство, потому что мне казалось, что оно не настоящее. Да мне и понадобится всего несколько недель. А посмотрите на все это с их точки зрения. История вышла бы гораздо более интересной, если бы я похудела. Они уже попросили у меня фотографии, где у меня самый большой вес. Всем нравится рассматривать фотографии «до и после».

— Но, Эмма, если ты принимала мнимое лекарство, тогда было бы правильнее показать, что ты не похудела. Это ведь и было главной задачей исследования.

Марина пыталась говорить так, чтобы Эмма посмотрела на вещи здраво. Но та была далека от этого.

— Но ведь я похудела. Ты видела. Я была худой, так ведь? Дэвид сказал, что я похудела быстрее всех остальных, — с гордостью прибавила она. — И потом, я решилась. Хватит вкусных маминых соусов.

У Марины в голове нарисовалась картина: зловредная женщина кладет ложку сала в и без того неаппетитное варево, дабы наказать свою дочь за оригинальность.

— Теперь я питаюсь разумно и делаю упражнения. Спущу вес до восьми стоунов, и все будет в порядке. Никаких чрезвычайных мер. Не волнуйтесь, глупостей я не наделаю.

— И чей же он? — спросила Марина у Сюзи.

Сюзи была изумлена до крайности. Они с Мариной и не разговаривали о том уикенде в Афинах.

— Кена, разумеется. В Афинах ничего не было. Выяснилось, что я уже была беременной, когда туда поехала! Смешно, правда? Наверное, поэтому я и вела себя так безумно!