Онлайн книга «Наркомэр»
|
— Где его теперь искать? — буйствовал завбазой, сидя в кресле и обдирая исподлобья людей. Те мялись у порога, не поднимая глаз. — Расскажите хотя бы, как дело было… Один из молодых людей блеснул глазами на шефа и вновь опустил голову. На лбу, до самого переносья вспухла широкая чугунного цвета подушка. — Ты в состоянии, Мишенька, рассказать, как дело было? Можешь или нет, скажи? — продолжал допрос Рябоконь. — Могу… — Ну так поведай нам… Как на твоем лбу образовалось это? Он ткнул пальцем в воздух. — А чо такого-то. Подъехал какой-то. Как шибанет кулаком — я и с копыт. Подъехал как этот, как домовой. Я не возвидел даже. — Как же он к вам подъехал туда, в баню? Я вам где сказал торчать?! — Вышли маненько. Воздухом подышать… — Надышались? Мишенька не ответил. Только еще ниже голову опустил. — Ну а ты чего нам расскажешь, гроза ментов? У другого на темени возвышалась копна волос. Кожа поднялась, а с ней и волосяной покров. — Я-то? Гриша потрогал пальцами «копну» и в очередной раз остался доволен: черепок был цел. — Не кулаком он его саданул, а прикладом, — вдруг вспомнил Гриша. — Кованым. Я сначала подумал, по зубам. Ну все, думаю, по зубам получил… — Прикладом, говоришь? — заерзал в кресле Рябоконь. — Выходит, он вооружен? — Не то слово! — Что за оружие? «Калашников»? Гриша вновь потрогал темя и покачал головой: — Нет… Винтовка у него оказалась. Кажись, трехлинейка. Говорю, домовой… — С вами не соскучишься. С чего ты взял, домовой и домовой. — В шубе потому что был. В косматой. Мехом наружу. Я таких и шуб-то не видел никогда. И винтовкой как раз между глаз, прикладом… — А тебя он как ухайдакал? — Меня-то просто. Блеснуло что-то сначала. Я подумал — молния. И прямо по голове. — А гром был? Парень не ответил, опустил голову. Какой тут гром, когда без сознания лежишь. — В шубе, значит… — Рябоконь отвалился на спинку кресла и задрал ноги на стол. Парни тупо смотрели в подошвы дорогих туфель. — Садитесь пока. Чо стоите-то. Парни с радостью опустились. Головы у обоих трещали. Не думали головы, что в переплет попадут, а следовало бы. Ничего не поделаешь, издержки производства. И бюллетень у этого Коня Рыжего не попросишь. И работы лишились. Теперь будет совать куда ни попадя и ноги о тебя вытирать. Вот попали… Рябоконь продолжал словесные пытки и только после того, как выпытал, отпустил своих бандитов по домам — раны зализывать. Оба жили в Матросовке и числились вторым сортом. Итоги расспроса оказались неутешительными: абсолютно не за что ухватиться — разве что за шубу косматую либо за холку кобылью. По всему выходило: одичал полковник, двинулся в лес, коли в шубе. Переполнен злости за все хорошее, что успели в отношении его совершить. Теперь жди от него страшного суда. Не зря про какой-то суд намеки делал мэр вчера. А и нужно-то было всего — кирпич на шею и в болото. «Но может быть, домовой этот успокоится, — вдруг подумал недавний зэк. — С чего бы ему еще бушевать?! Старуха на свободе. Сам тоже. Живи и радуйся. Правда, он лишился дома, а заодно и покоя. Не может он успокоиться и просто так все позабыть. Черт дернул этого Тюменцева сообщить о его прибытии…» Жизнь Рябоконю не то что с овчинку показалась, но словно бы дала едва видимую трещину. Трещина пробежала давно, в прошлом году, когда он, махая руками перед носом у губернатора Безгодова, доказывал тому: «Не спеши, Женя, с бизнесом своим. Широко шагать — это не быстро лететь. Штаны порвать можно…» Доказывал, а сам тем временем бизнес тот перехватил, переведя на себя потоки сырья. И все это потому, что другого такого случая в жизни не предвиделось. Кто он такой, Рябоконь? Мышь серая. Конь Рыжий. Заведующий овощной базой. Завхоз преступного сообщества — вот кто он. И он это отлично понимал. Потому и ступил на этот донельзя склизкий путь. Не ступил бы, не будь он уверен: дует попутный ветер. Несмотря на ветер, дувший все время в спину, Рябоконь совершал телодвижения, чтобы лететь столбовой дорогой еще стремительнее и при этом не шарахнуться плашмя об асфальт. Иногда он притормаживал и даже просил совета у других. Сегодня он решил поговорить с мэром, но Шура Хромовый оказался занят. — Ты свои мэрские замашки брось, — бухнул второпях Рябоконь. — Я в законе… — Что ж, что в законе… Мы давно все перестроились. И у нас демократия. Тоже… — Встретиться не могу… — отрезал мэр и положил трубку. Возможно, у него действительно не было свободного времени, либо решил вновь «задрать тарифы». «Вот гад! — вслух выругался Рябоконь. — Прыгает, пока фарфоровые зубы не выбили…» Однако вечером Шура Хромовый сам позвонил и тихо проговорил, словно прошипел: — Подходи к речному вокзалу. Часикам к восьми. Говорят, там прекрасные раки подаются к пиву, — и отключился. У Бори мороз пробежал по спине. Он думал импульсивно, и поступки у него выходили импульсивными. Теперь он пожинал плоды собственных импульсов. Не хотел бы он оказаться на дне в обществе тех же раков. Но делать нечего. Надо идти. Сам ведь напросился, крутой… Народу в ресторанчике не было никого, не считая самого мэра и тройки самых ретивых — Раппа, Смаковского и Мальковского. Рябоконь был пятым. Для него было заказано, и стоял прибор. Одинокий официант, молодой человек с сумрачной физиономией, бродил от стола к кухне и обратно, наводя скуку. Наконец появились раки, и официант, слегка поклонившись, отошел к двери и стоял там, посматривая на блестевшую при закате солнца реку. Это был помощник у Шуры Хромового, который знал свое дело в совершенстве. Он охранял мэра. Бизнесмены говорили. На внешней стороне двери висела скромная табличка: «Учет». Мэр продолжал шипеть: — Может, ты хочешь, чтобы я вместо тебя сел в лужу? — Я поспешил и не отрицаю этого. Моя была инициатива со старухой. Но я хотел как лучше. Я его хорошо помню, хотя ни разу не видел. Конечно, я поторопился. У него тряслись поджилки. Троица готова была откреститься от него. — Знаешь, Боря, — произнес многозначительно мэр, — я хотел бы сейчас сказать одну вещь. Запомни это: лжецу мы не верим даже тогда, когда он говорит правду, — и впервые улыбнулся за весь вечер, поражаясь мудрости Цицерона Марка Туллия. — Хочу вас также спросить, — продолжил мэр. — Как этот мент действовал в прошлом году? Помните? — Он его провоцировал, губернатора, — принялся вспоминать Рябоконь. — Записочки подкидывал на дачу, и даже газета на его стороне выступала. Заставил тайгу чесать, банки ржавые собирать вокруг Дубровки. Все думали — шибанулся какой-то на почве охраны природы, потому что Лешим назывался… Но своего добился, спровоцировал. Затянул в дебри и там прикончил вместе с охраной… Так что ждите того же сценария. |